– Твой хозяин извращенец, – кивнула я. –
Пусть развлекается, я не против. Как его самочувствие, все еще хрипит или
заговорил на радостях от своей невероятной меткости?
– Говорить ему тяжело, а в остальном… на нем заживает
как на собаке.
– Что-то ты без уважения отзываешься о хозяине, –
хмыкнула я, заметив, что слово «хозяин» вторично вызвало у него легкую гримасу
недовольства.
– Можешь поверить на слово, иметь дело с психами не
сахар, а он псих.
– Странно, что тебе понадобилось так много времени,
чтобы понять очевидное.
Макс кивнул, вроде бы соглашаясь, и вновь выдержал паузу, а
я почувствовала: сейчас он скажет то, ради чего, собственно, и затеял этот
разговор. Или не скажет? Такое тоже вполне вероятно.
– Тебе что-нибудь говорит фамилия Старков? Старков
Сергей Сергеевич?
– Нет, – подумав, ответила я. – А должна?
Макс пожал плечами:
– Дена очень интересует этот тип. Его арестовали в
Липецке, при разбойном нападении. Когда его брали, он завалил двоих ментов,
грехов у него набежало на пожизненное. Решив, что терять ему нечего, он надумал
покаяться и рассказал, как пару лет назад пришил у нас одного дядю по фамилии
Углов. Надеюсь, тебе она хорошо знакома.
Я нахмурилась и кивнула. Углов Борис Сергеевич был Машкиным
шефом, в его убийстве ее и обвинили, в результате она оказалась в психушке,
хотя все могло кончиться еще хуже.
– Если быть совсем откровенным, – с неохотой
продолжал Макс, – Старков до признания не сам додумался. Ден обратился кое
к кому, а вот они посоветовали Старкову покаяться. Менты за это дело
ухватились. Сейчас парень малой скоростью двигает в наш город, чтобы тут, на
месте, дать показания. Когда Дену доложили об этом, он так паскудно улыбнулся и
минут десять пялился на твою фотографию. Что за мысли бродят в его голове,
остается лишь догадываться, но вряд ли его намерения тебя порадуют.
– Это точно, – кивнула я и внимательно посмотрела
та Макса. – Почему ты это делаешь?
– Что? – вроде бы удивился он.
– Брось. Ты же башкой рискуешь. Стоит Дену узнать…
Макс нахмурился:
– В свое время я советовал ему тебя пристрелить. С моей
точки зрения, это был самый простой и разумный выход. Но он затеял дурацкую
игру и в результате едва не погиб. Но и это его ничему не научило. И сейчас все
повторяется.
– Так ты за него боишься? – уточнила я.
– Психи мне действуют на нервы.
С этими словами Макс поднялся и скрылся в направлении кухни.
А я задумалась. Поначалу ничего особенно скверного я в новости не усмотрела,
но, чем больше размышляла, тем неувереннее себя чувствовала. То, что Дену
известно, кто убил Углова, меня не удивило, очень может быть, что «заказ» он
сам ему и устроил, а вот его настойчивое желание, чтобы тот покаялся… Тогда
дело поспешили закрыть, убийство свалили на Машку, и все вроде бы остались
довольны. Но теперь дело придется пересматривать. И, конечно, возникнет вопрос:
а почему, собственно, она подписала признание? Старков вряд ли укажет на
заказчиков, он о них, скорее всего, сам не знает, выходит, слабое звено – это
Машка. Хозяева должны рассуждать так: она наркоманка, а значит, человек
ненадежный, начнется ломка, и она расскажет даже то, о чем ее и не спрашивали.
Ее молчание в прошлый раз вряд ли их успокоит, и Машкино общение с органами
удовольствия у них не вызовет, особенно сейчас, после убийства Елены, когда
здесь много пришлого люда. Следовательно, разумнее позаботиться о том, чтобы
Машка при всем желании ничего сообщить не могла, то есть уничтожить сам
источник опасности.
Теперь мне стали понятны слова Макса о том, что Ден вновь
затевает дурацкие игры вместо того, чтобы просто разделаться со мной. Или с той
же Машкой, раз одной меня ему мало.
К тому моменту, когда Машка вернулась, я успела убедить себя
в своей правоте и исходила липким страхом.
– Ты чего такая? – удивилась она. – Встретила
кого-нибудь?
– Вот что, – сказала я. – Тебе надо уехать.
Машка поморщилась:
– Опять ты за свое, с какой стати?
Пришлось ей рассказать о Старкове.
– Ну и что? – пожала она плечами. – По идее,
эти типы должны передо мной извиниться.
– Ты Долгих имеешь в виду? – съязвила я и
вздохнула, потому что стало стыдно.
Я долго и нудно начала объяснять, почему ей надо уехать,
чувствуя, что мои доводы звучат совершенно неубедительно.
– Никуда я не поеду, – отмахнулась она. – Как
я объясню это Тони?
– Ты способна думать хоть о чем-нибудь, кроме своего
обожаемого мужа?
– За что ты его терпеть не можешь? – обиделась
Машка.
– Вовсе нет. Просто я боюсь за тебя, – вздохнула
я.
– Спасибо. Только я без него никуда не поеду, а его с
работы не отпустят. Отпуск у него в сентябре. Мы собирались в Турцию.
– Черт, – не удержалась я.
– Мне кажется, ты слишком преувеличиваешь
опасность, – в ответ вздохнула Машка.
– Лучше так, чем понять, что я ее преуменьшала, когда
уже поздно будет.
– Куда мне ехать? Что я там стану делать? А потом… –
Она опять вздохнула. – Если они захотят меня найти, то, конечно, найдут, я
ведь не могу где-то вечно прятаться, и Тони…
Это имя уже вызывало у меня зубную боль, но я сдержалась,
ничем не выдав своего раздражения.
– Давай так, – сказала я примирительно, сообразив,
что никакие уговоры не помогут. – Пока мы не знаем, что из этого выйдет,
ты некоторое время побудешь в каком-нибудь надежном месте.
– Я никуда не поеду, – повторила она упрямо.
– И не надо. Такое место можно найти и здесь. Если все
пройдет гладко, ты вернешься домой уже через несколько дней. Если… если все
обернется скверно, я достану вам новые документы, и вы уедете. Деньги на первое
время у меня есть.
– А что я скажу Тони?
– Придумай тетю в Магадане.
– Это смешно, – фыркнула Машка. – Он черт
знает, что может обо мне подумать.
– Тони я беру на себя.
– Лучше не надо, иначе он точно решит…
– Все, хватит, – не выдержала я. – Едем к
тебе, собери самое необходимое.
