– А что это за надежное место? – спросила Машка по
пути к машине.
– Виссарион как-то сказал, что есть у него человек…
– По-моему, ты нервничаешь понапрасну, – покачала
головой Машка. – В прошлый раз ты отправила меня в Питер, Виссарион был
сам не свой, и что? Абсолютно ничего не случилось. Ты просто не в состоянии
поверить, что нас оставили в покое.
Я ее не слушала, отвезла домой и сказала, что заеду через
час, за это время я рассчитывала поговорить с Виссарионом и все устроить, а еще
надеялась, что мы успеем покинуть Машкину квартиру до возвращения Тони, вот уж
с кем мне совсем не хотелось встречаться. Машка вредничала и хмурила брови, но
обещала быть готовой через час. Высадив ее возле подъезда, я помчалась к
Виссариону. Он пил чай, что-то втолковывая Наташке за неимением другой
аудитории. Я придала своей физиономии непроницаемый вид, дождалась, когда
Наталья исчезнет в кухне, и обратилась к своему другу:
– Помнится, ты как-то говорил про человека, который
может помочь с документами? – Виссарион взглянул на меня из-под очков и
кивнул. – Нужны два паспорта, – сказала я. – А еще надежное
убежище для Машки.
– Фотографии, – открыл рот Виссарион. –
Паспорта стоят денег, если у тебя их нет, я дам. Место найдем. Когда надо?
– Лучше сегодня.
Он подумал.
– Паспорта вряд ли. Завтра можно. Машку отвезешь в
Саблино (это жилой массив в западной части города), улица Третьякова, дом семь.
Спросишь Аркашу. Я ему сейчас позвоню.
– Что ему сказать?
– Ничего. Он не любопытный. Можешь на него положиться.
Моего звонка будет достаточно, чтобы он больше ничем не интересовался. Второй
паспорт для тебя? – спросил Виссарион.
– Для Тони.
– А ты?
– Ты же знаешь, я не могу уехать.
Он кивнул, словно соглашаясь, но вдруг опять заговорил:
– Если уедешь, ты не сможешь видеться с сыном, а если
не уедешь, то есть шанс не увидеть его никогда.
Он решил, что сказал достаточно, и отвернулся, я кивнула,
понимая, что он прав, но это ничего не меняло. Виссарион стал звонить по
телефону, потому что тема была исчерпана, и я была очень благодарна ему за то,
что он больше не произнес ни слова.
Машка открыла мне дверь и сказала:
– Проходи.
По тому, что она избегала смотреть на меня, стало ясно: вещи
она не собрала и никуда уезжать не намерена. Причина перемены в ее настроении
сидела на кухне, я мысленно чертыхнулась: угораздило же Тони явиться так не
вовремя.
– Чай будешь? – спросила Машка, а Антон улыбнулся,
увидев меня:
– Здравствуйте, Юля.
– Какой чай? – возмутилась я, кивнув Тони. –
Тетя держится из последних сил, все еще надеясь тебя увидеть. Так что давай,
поехали.
– Что ты дурака валяешь? – укоризненно заметила
Машка. – Я все рассказала Тони, – пожала она плечами.
– Что «все»? – разозлилась я.
– Ну, про того типа, который признался. Тони считает,
это очень хорошо. С меня снимут обвинение и…
– Твой Тони идиот! – рявкнула я. – Он же ни
черта не понимает, что творится у него под носом. Он то ли юродивый, то ли
младенец или то и другое вместе.
Тони даже бровью не повел, а Машка попросила:
– Успокойся. Я знаю, ты боишься за меня, но то, что ты
предлагаешь, – глупо. Надо позвонить Олегу, он хороший адвокат и не
откажется…
– Отличная идея, – едва сдерживая бешенство,
произнесла я. – То, что она пришла в голову твоему мужу, меня не удивляет,
но ты… Машка, ты что, забыла, кто он? Долгих свою любовницу не пожалел, неужели
ты думаешь…
– Что вы сказали? – подал голос Тони,
приподнимаясь со стула.
– Вас это не касается, – жалея о вырвавшихся
словах, отмахнулась я.
– Вы сказали, он не пожалел свою любовницу? Вы ведь
имели в виду это убийство? Какое вы имеете к нему отношение? Что, черт возьми,
происходит?
Я собралась ответить какую-нибудь чепуху, но он вдруг
подошел, схватил меня за плечи и силой усадил на стул:
– Вы отсюда не уйдете, пока все не объясните. – Он
смотрел строго и решительно, и я поняла, что выкрутиться не удастся. Да я этого
и не хотела. Главное было спрятать Машку. А душевные переживания Антона меня не
волновали.
– Хорошо, – кивнула я, улыбаясь. – С чего
начнем? Может быть, с убийства Углова? Хотя все началось гораздо раньше. Вы
ведь знаете, что Машка его не убивала. Почему бы не задаться вопросом: зачем
она созналась в убийстве? Не задавались? Жаль. Это непременно навело бы вас на
кое-какие мысли. Она подписала признание, потому что в противном случае у нее
не было ни малейшего шанса остаться в живых. К Углову ее устроил ваш друг
Рахманов. Знаете зачем? Чтобы она за ним шпионила. Он был им нужен, но оказался
человеком ненадежным, вот и скончался в одночасье. Вы никогда не спрашивали
себя: на какие деньги ваш друг живет так шоколадно? Конечно, он преуспевающий
адвокат, но далеко не у всех преуспевающих адвокатов миллионы в швейцарских
банках. Хотите скажу, как и почему он их нажил? Потому что ваш друг весьма
необходим господину Долгих… – Меня несло, я это понимала, но уже не могла
остановиться.
Я видела испуганные глаза Машки, застывшее лицо Тони и
продолжала говорить, тихо и зло, чувствуя, как меня переполняет бессильная
ярость, и все ждала того момента, когда он перебьет меня, скажет, что он не
верит ни одному слову, что я клевещу на его друга, чертова баба, которая
срывается в запои и ненавидит Рахманова за то, что он отобрал у нее ребенка. Но
он смотрел отрешенно и молчал, и мало-помалу злоба моя испарилась, и вдруг пришло
сочувствие к Антону и сожаление, что я не сумела, не захотела сдержаться.
Наконец я выдохлась. Он долго хмурился, потом кивнул.
– Что-то в этом роде я себе и представлял, –
сказал спокойно. – Ведь должна быть причина вашему поведению. – Он
вздохнул и спросил: – Скажите, Юля, эта журналистка… вы как-то были связаны с
ней? – Я не собиралась отвечать на его вопрос, но под его взглядом
неожиданно кивнула. – Она… она что-то узнала? – Он облизнул губы и
поморщился, будто решив, что вопрос звучит довольно бестолково.
– У нее были документы, которыми мой муж пытался
шантажировать Долгих.
– Он оставил их вам… – кивнул Тони, думая о чем-то
своем.
– Нет. Но я их нашла.
– И попыталась…
