– Его нет в городе, – строго сообщила она и опять
очень вежливо: – Что ему передать?
– Спасибо, я перезвоню.
Я повесила трубку и чертыхнулась в крайней досаде. Этого
мерзавца нет в городе. Узнай я даже, где он, это ничего не меняет. Две недели –
целая вечность. У меня нет этих четырнадцати дней… Я невольно усмехнулась, в
мою жизнь вновь вмешивается случай, и все планы летят кувырком. «Ладно, –
хмуро подумала я. – Значит, Долгих будет не первым».
На следующий день я шла по проспекту и улыбалась случайным
прохожим. На мне был Машкин берет, из-под него смешно торчали две косички,
делая меня похожей на старшеклассницу, большие темные очки, за плечами чехол от
гитары. День был солнечный, может, поэтому я, в самом деле, чувствовала себя
школьницей, которая спешит по своим делам и мурлычет что-то веселое себе под
нос.
К зданию администрации я подошла через двадцать минут.
Человек по фамилии Савченко теперь был в моем списке первым. Я знала о нем
только то, что нашла в досье Ника, и мой выбор объяснялся просто: он чиновник,
появляется на службе в одно и то же время, ездит с водителем, но без всякой
охраны. Напротив здания администрации стоял обычный жилой дом. Этот район я
знала очень хорошо, я здесь выросла. В трех кварталах отсюда жил мой отец со
своей семьей.
Я вошла во двор дома, возле детских качелей сидели две
женщины с колясками, о чем-то беседуя, на меня не обратили никакого внимания. Я
подошла к первому подъезду, тут был домофон, но это меня не смутило. Я наугад
набрала номер квартиры.
– Кто? – спросил мальчишеский голос.
– Почта, – лениво ответила я, дверь открылась, и я
вошла.
Дом был семиэтажным, я поднялась на лифте на пятый этаж и
дальше шла пешком.
Технический этаж от лестничной клетки отделяла решетка. Я
достала жвачку и залепила глазки на дверях трех квартир, выходивших сюда.
Прислушалась. В подъезде было тихо, в одной из квартир работало радио. Я
подошла к решетке и взглянула на замок, он не вызвал у меня никаких
затруднений. Стоило сказать Нику «спасибо», когда-то он потратил много времени
на мое обучение. Помнится, я здорово злилась на него и была неблагодарной ученицей,
не подозревая, что в один прекрасный день мне его наука пригодится. Осторожно
отперев замок, я поднялась выше. Дверь на крышу тоже была заперта, но теперь я
действовала увереннее, тут меня не могли увидеть. Плоская крыша успела
нагреться на солнце, я подумала, что здесь удобно загорать, и огляделась –
вдруг кому-то из жильцов пришла в голову такая же мысль. Но крыша была
абсолютно пуста. Пригнувшись, я подобралась к ограждению и осторожно выглянула.
Отсюда подъезд здания напротив был как на ладони. В этом месте на ограждении
был выступ с каким-то затейливым вензелем, идеальное укрытие для стрелка, за
ним я и расположилась. Не спеша, достала из чехла для гитары винтовку, собрала
ее и навела прицел на дверь подъезда, еще раз порадовавшись своему укрытию.
Положила винтовку рядом с собой. Держать ее длительное время было опасно,
солнечный свет отражался в оптическом прицеле, на это могла обратить внимание
охрана здания. Впрочем, я не очень верила, что охрана особо напрягается. Они
успели привыкнуть, что долгие годы ничего не случалось, ожирели, обленились и
небось думали, что дослужат до пенсии без хлопот.
Я взглянула на часы, он должен появиться через пять минут.
Все-таки я слегка нервничала, боясь, что судьба выкинет очередную шутку и этот
тип тоже куда-нибудь уедет или сляжет в больницу с внезапным сердечным
приступом.
Машина появилась на две минуты раньше. Водитель притормозил
прямо у подъезда, мужчина вышел, наклонился, что-то втолковывая водителю, а
потом выпрямился. И в прицеле винтовки я увидела его лицо.
– Прощай, дядя, – сказала я и нажала на курок.
Там внизу кто-то истошно заорал, и началась суматоха, а меня
поразило вот что: я была абсолютно спокойна. Я убила человека, но не испытывала
ничего, кроме удовлетворения, точно сделала нужную работу и теперь торопилась
уйти. С улицы неслись крики, надсадно выли милицейские сирены, но ко мне это
вроде бы не имело никакого отношения.
Возле решетки я на мгновение замерла, прислушиваясь, но в
подъезде было по-прежнему тихо, я выскользнула на лестничную клетку и на лифте
спустилась вниз. Женщин во дворе не было, наверное, их внимание привлек шум, и
они решили узнать, в чем дело. Я пересекла двор, и тут навстречу мне выскочили
два дюжих мужика, запыхавшиеся, с красными физиономиями. Бегать они явно были
не приучены И опять меня поразило, что я не испытываю ни страха, ни волнения,
даже не сбилась с шага, словно не заметив их.
– Ты из какой квартиры? – рявкнул тот, что был
ближе ко мне.
– Из восьмой, а что? – удивилась я.
– Никого посторонних не видела?
– Не-а, а чего?
– Ничего, – буркнул второй мужик, и они бестолково
закружили по двору, поглядывая на крышу, а я свернула за угол и, не ускоряя
шага, двинула к автобусной остановке.
Через полтора часа я была в доме Ника. Взяла красный фломастер
и на первом из семи портретов поставила жирный крест.
Накануне в новостях передали сообщение о двух трупах:
молодая женщина убита выстрелом в упор, и мужчина застрелен неизвестными в
ночном клубе. Никаких комментариев. Вряд ли Ник дождется пышных похорон от
своих хозяев, с приспущенными флагами и прощальным салютом, впрочем, он на это
и не рассчитывал. Зато убийство высокопоставленного чиновника явилось
сенсацией, весь вечер в новостях только об этом и говорили. Я выключила
телевизор и прошлась по комнате, думая о Машке. Потом, как-то незаметно, мысли
мои переключились на Антона. Я представила, как он сидит в пустой квартире,
слушает тишину или смотрит в окно на уснувший двор, нервно курит и пытается
представить, как теперь жить. И решила, что мне все-таки легче. Мне не надо
думать о том, как жить дальше, мне надо продержаться две недели, нет, уже
меньше, одиннадцать дней.
Я вернулась к компьютеру. Я знала, что необходимо выждать
хотя бы пару дней, ожидание меня не тяготило, предстояло решить, где и как это
произойдет в следующий раз. Ночью я выбралась из дома, дошла до ближайшего
автомата и позвонила Зойке на мобильный.
– Юлька, ты, что ли? – ахнула она, услышав мой
голос.
– Ты в «Бабочке»? – спросила я.
– Нет, я с клиентом. Катька наверняка там. Дать ее мобильный?
– Давай.
Катька долго не могла взять в толк, кто ей звонит.
– Передай трубку Виссариону! – озверев от ее
бестолковости, рявкнула я.
– Слушаю, – через некоторое время сказал он.
– Это я.
