Я исподволь наблюдала в зеркале за его лицом. Он, казалось,
был погружен в себя, и вдруг взгляд его изменился, застыл, губы дернулись, а
между бровей легла глубокая складка. Я быстро огляделась, пытаясь понять
причину, и только тогда увидела, где мы находимся. К реке Антон собирался
выбраться самой короткой дорогой через Саблино, и сейчас мы свернули на
Третьякова, вон там, за поворотом, рюмочная, а над ней в комнате наверху я
нашла Машку.
Он поехал быстрее, наверное, как и я, боялся этого места и
торопился избавиться от своих воспоминаний, как и я от своих. И тут я увидела
дюжего дядю в погонах, который не спеша двигался в сторону рюмочной, косолапя,
точно медведь.
– Притормозите, – попросила я Антона, он не стал
спрашивать зачем, но проехал чуть дальше, остановил машину в переулке и
повернулся ко мне.
– Чего вы хотите? – все-таки задал он вопрос,
мысль о том, что я решила пойти в рюмочную, очевидно, не укладывалась у него в
голове.
– Я вернусь минут через десять, – сказала я. Он
вышел следом.
– Пойдем вместе. – Голос звучал так, что стало
ясно: переубеждать его нет смысла.
– Вам же хуже, – отрезала я.
В рюмочной было довольно многолюдно, ограниченный контингент
пасся возле двери на улице, человек десять, у которых кое-какая наличность
была, ублажали себя в самом заведении. Сомнительно, чтобы здесь отпускали в
долг. Барменша покрикивала, мужики сразу начинали говорить тише, правда,
ненадолго. На нас с Антоном никто не обратил внимания, в том числе и
участковый, что устроился за столиком рядом с барменшей. Он положил на стул
фуражку, вытер потный лоб, а она его спрашивала:
– Пельмени будешь?
– Буду, только немного. Пива налей, эх, жара-то какая…
Я подошла к нему и сказала:
– Здравствуйте.
Он поднял на меня взгляд, посмотрел равнодушно, кивнул, и
тут в глазах его мелькнуло удивление, а потом радость. Он меня узнал и не смог
скрыть своего глупого счастья, наверное, думал: «опять подфартило», и уже
прикидывал, как задержать меня. Антон вряд ли понимал, что происходит, но успел
нырнуть за спину участкового и оттуда хмуро смотрел на меня, а я увидела нож,
он лежал на стойке, большой, с широким лезвием, должно быть, барменша нарезала
им колбасу, готовя бутерброды.
– Помнишь девушку, что застрелили наверху? –
спросила я.
– Ну, помню.
– Сколько тебе заплатил Ник?
– Чего? – разозлился мент, рука его, лежавшая на
столе, медленно заскользила к краю, и взгляд опять изменился, теперь в нем было
беспокойство.
Резким движением я перехватила его руку, прижав запястье к
столу.
– Сиди тихо, – сказал Тони, приставив пистолет к
его затылку, голос его прозвучал очень громко, потому что к тому моменту в
рюмочной повисла тишина. Мужики за столами замерли с растерянными лицами.
– Надеюсь, ты не левша, – сказала я. –
Значит, деньги брал правой рукой.
Я схватила нож и рубанула им по его жирным волосатым
пальцам.
– Сука! – завизжал он, таращась на свою
обезображенную ладонь.
– Знаешь, почему я тебя не пристрелила? Тебя ж героем
сделают.
Он все еще тихонько поскуливал, безвольной тушей осев на
стуле.
– Уходим, – сказал Антон, потом повернулся к
публике: – Спокойно, продолжайте выпивать.
Мы быстро покинули рюмочную, свернули в переулок, где стояла
машина. Антон достал сумку, схватил меня за руку и поволок в сторону реки.
– Вы точно спятили, – сказал он отчаянно. И больше
не проронил ни слова.
К дому мы подошли через полтора часа. Он выглядел
необитаемым, но кто знает, что таилось за его стенами.
– Рискнем? – спросил Антон.
– Придется, – кивнула я и потребовала: – Дайте мне
пистолет.
– Нет, – покачал он головой.
– Антон, вам не надо идти. Что, если там милицейская
засада? Не люди Дена, не мои бывшие друзья… – Он упрямо тряхнул головой. –
Антон, вам не надо идти, – повторила я дрогнувшим голосом, злясь на себя
за это.
– Прекратите командовать, – отрезал он. –
Идем вместе, через калитку. Держитесь за моей спиной. И, пожалуйста, без
фокусов. С вами никаких нервов не хватит, – добавил он ворчливо.
Я открыла калитку, и он вошел первым. Особо осторожничать
теперь смысла не было. Если в доме засада, они нас увидят, вокруг дома ни
одного дерева, никакого естественного укрытия, только лужайки с зеленой травой.
Ник предпочитал держать в поле зрения возможных гостей. Мы направились к
черному ходу. Я долго возилась, не могла попасть ключом в замок. Распахнула
дверь. Мне казалось, что я непременно почувствую опасность, но сейчас не
ощущала ничего, ни страха, ни беспокойства, только кровь стучала в висках, а
руки противно дрожали. Антон скользнул в коридор, выждав полминуты, вошла и я,
закрыла дверь, стояла, тяжело дыша и прислушиваясь. Антон двигался бесшумно,
теперь я его не видела и сразу запаниковала. Потом раздались шаги и его голос.
– Никого, – сказал он, возвращаясь ко мне.
– Значит, они о нем не знают, – вслух подумала я.
– Похоже на то, – пожал он плечами. Вдвоем мы
прошлись по всему дому. Непохоже, что без нас кто-то сюда наведывался. Антон
заглянул в спальню Ника и замер перед фотографиями, потом взял фломастер и
перечеркнул ту, на которой был краснолицый. Я невольно поежилась. Он повернулся
ко мне и спросил:
– Что дальше?
– Мне надо дождаться Долгих, – ответила я, избегая
его взгляда. Он смотрел очень долго, потом отвернулся и кивнул:
– Разумеется.
– Уезжайте, – сказала я. – Пожалуйста.
– Не болтайте чепухи, – отмахнулся он и прошелся
по комнате. – Что будем делать до его возвращения? Может, пока убьем еще
кого-нибудь?
Я резко повернулась и вышла из комнаты, хлопнув дверью. Меня
душили слезы, чтобы справиться с ними, я легла на диван, зарылась лицом в
подушку. Минут через десять появился Антон, подошел и сел рядом, сцепив руки
замком и держа их на коленях. Плечи его были опущены, он смотрел в стену.
