– Извините меня, – сказал тихо. – Я не должен
был этого говорить. Я… я… – повторил он и замолчал, а мне больше всего на свете
хотелось прижаться к нему, почувствовать его тепло, но я боялась, что он
оттолкнет меня. Антон повернулся и взял меня за руку, очень осторожно и даже
робко, но жест этот получился слишком интимным, и это сразу же почувствовали мы
оба. Тони посмотрел испуганно, пальцы его дрожали. – Юля, – сказал
он, я видела, как он мучительно пытается побороть неловкость. И испугалась, что
он отпустит мою руку и то хрупкое чувство, которое возникло между нами,
исчезнет.
Я села, не выпуская его руки. «Что-нибудь надо
спросить, – настойчиво билось в мозгу. – Какую-нибудь глупость… не
хочет ли он чаю… да-да, это подойдет». Вместо этого я потянула Антона за руку,
а когда его лицо оказалось совсем близко, зажмурилась и поцеловала его. И
испуганно отстранилась.
Мы со страхом смотрели друг на друга, он дотронулся рукой до
моей щеки, а потом взял мое лицо в свои ладони. Я чувствовала боль, мучительную
сладость желания и грусть и, чтобы избавиться от всего этого, обняла его.
Теперь он стал целовать меня, я откинулась на спину, увлекая его за собой. Он
приподнялся на локте и спросил:
– Вы этого хотите, Юля? Вы действительно этого хотите?
– Да, – ответила я, закрывая глаза. – Очень
хочу.
– Нам лучше перебраться в подвал, – сказал
Антон. – Там безопаснее.
Сидя на кухне, мы уничтожали консервы из запасов Ника,
методично работая вилками. Я согласно кивнула.
– Вы как себя чувствуете? – вдруг задал он вопрос.
– Нормально, – пожала я плечами.
«То, что произошло несколько часов назад, не сделало нас
ближе», – с горечью думала я. Проснувшись после недолгого забытья, мы
опять сбились на «вы», которое стало таким привычным, и избегали касаться друг
друга. Мне было стыдно за свою слабость, за то, что я не могла справиться с
желанием принадлежать ему, глупым бабьим желанием короткого счастья, но вместо
него я чувствовала нестерпимую боль, понимая: он был со мной, потому что видел
мой страх. Хотел помочь, успокоить, просто быть рядом, ведь людям свойственна
жалость к смертникам, он уверен: отдалась ему, как отдалась бы любому мужчине в
таких обстоятельствах. Что может быть мучительнее этой жалости… Я видела, как
он избегает моего взгляда. Хотя вряд ли Антон обвинял меня в том, что я
заставила его изменить Машке, я и сама не испытывала угрызений совести. Она бы
все поняла, но теперь находиться с ним в одной комнате, видеть его было
невыносимо.
– Перенесу вещи в подвал, – сказала я, поднимаясь,
он проводил меня тревожным взглядом.
Я собрала вещи, взяла ноутбук и перетащила все в убежище,
хотела остаться там, но вернулась на кухню. Антон стоял возле окна, прижимаясь
к стене, и смотрел сквозь щели жалюзи на улицу. Услышав мои шаги, сказал, не
поворачиваясь:
– Они пришли.
– Сколько их? – замерев, спросила я.
– Вижу четверых.
– Идемте в подвал, быстрее, – шепнула я. Потом
бросилась к столу, собрала посуду. – Возьмите чайник, – сказала
спокойно. – Он горячий, они поймут.
Мы быстро спустились вниз, я первой сошла по ступенькам в
убежище. Антон за мной, повернул рычаг, и лаз над нашей головой закрылся, потом
вспыхнул свет.
– Наверное, лучше его выключить, – прошептала
я. – Они могут обратить внимание на счетчик в холле.
– Холодильник работает, – ответил Антон, прошел к
стеллажу, взял автомат и сел напротив лестницы, положив автомат на колени.
Я замерла возле стены, прислушиваясь. Наверху было тихо.
– Может, все-таки выключить свет? – спросила я.
Он кивнул:
– Хорошо.
Я щелкнула выключателем и сразу пожалела об этом. Темнота
обволакивала, приобретая густоту, а еще странную власть над разумом. Мне стало
трудно дышать, я поняла, почему Антон не хотел выключать свет. Я стояла, не
шевелясь, и вдруг почувствовала руку на своем запястье, он притянул меня к
себе, а когда я села рядом, обнял за плечи и тихонько шепнул на ухо:
– Они нас не найдут.
Я теснее прижалась к нему, боясь, что мешаю, и он
рассердится, но он уткнулся лицом в мои волосы и осторожно гладил мою руку. Так
мы сидели, пока над головой я не услышала шаги. Темнота теперь не казалась
густо-чернильной, сквозь нее проступали контуры предметов, а я смотрела на
рычаг, ожидая, повернется он или нет. Шаги над головой стихли, наступила долгая
тишина, в которой отчетливо было слышно биение сердец, моего и Антона.
– Они обыщут дом и уйдут, – шепнул он, желая меня
успокоить. «Или захотят подстраховаться и взорвут его к чертовой матери, –
подумала я. – И мы обретем в подвале свою могилу. Нику бы это показалось
забавным». Но эта мысль совсем не испугала меня, и тех, кто был там, наверху, я
не боялась. Если бы рядом не было Тони, я, наверное, даже была бы рада встрече
с ними, мой бег в никуда закончился бы легкой смертью.
Время шло, и напряжение понемногу спадало. Антон вытянул
ноги, сердце его стучало ровно, я пыталась отгадать, о чем он думает сейчас,
пока не поняла, что его мысли, вряд ли меня порадуют. Антон посмотрел на свои
часы с подсветкой.
– Прошло полтора часа, – сказал спокойно. – Я
думаю, они ушли.
– А если кого-то оставили здесь? – предположила я.
– Что ж, мы об этом скоро узнаем. Юля, возьмите вещи и
деньги, ждем еще минут пятнадцать и выходим.
Я поднялась, на ощупь положила в сумку ноутбук, деньги,
оружие, закинула ее за плечи, взяла пистолет.
– Я готова.
– На счет три, – сказал Антон и надавил на рычаг.
Люк начал сдвигаться, а он в два прыжка поднялся по лестнице.
Я за ним. Ничего не произошло, мы стояли в пустом подвале и подслеповато
щурились. Антон сделал мне знак молчать и очень осторожно пошел к двери. Я
прислушалась к тишине и вдруг уловила какой-то шум, а потом отчетливые шаги. Мы
оба замерли, находясь в нескольких метрах от лестницы, отсюда хорошо был виден
холл, и сердце мое совершило стремительный скачок вниз, потому что там,
впереди, я видела Макса, он шел из кухни, а следом за ним Ден.
– Ты же убедился, что в доме никого нет, – сказал
Макс. – Никаких следов крови, вообще ничего. Их здесь не было. Оставить
кого-нибудь на всякий случай?
– Она умная девочка и сюда больше не сунется. Ты
уверен, что эти типы не схватили ее?
