Она нашла кресло за столиком Блейкера, села, не дожидаясь приглашения, и начала быстро строчить в блокноте. Блейкер продолжал вещать. Фанаты, которым пришлось ради нее потесниться, теперь, казалось, разрывались — то ли слушать своего гуру, то ли влюбленно таращиться на нее, и, похоже, она выигрывала в этом поединке.
— Ух ты! — сказал Карл на ухо Слейтеру.
— Чертовски верно, — ответил тот.
А про себя добавил: «Вперед, юный Карл. Спутайся с такой штучкой, и посмотрим, куда это тебя заведет. Она разбила больше сердец, чем ты опорожнил пивных кружек».
И, однако, он понимал, что, будь на десять лет моложе, весьма вероятно, и сам был бы не прочь спутаться с ней.
Блейкер, между тем, тоже заметил ее — только покойник не заметил бы ее. Он резко смолк, удивленно заморгал и сказал:
— А?
С дождя вошел полицейский в промокшей накидке, шлеме, со свистком на цепочке… — все как положено. Все притихли, когда он подошел к стойке, облокотился на нее и негромко заговорил с барменом. Показал ему фотографию. Слейтер навострил уши.
— Нет, — ответил бармен, продолжая протирать стакан. — Итальяшка? Преступник?
— Он пропал, — ответил бобби
[29]
.
Слейтер умудрился бросить взгляд на перевернутую вверх ногами фотографию: Антонио Минателли. Боже мой! Значит, вот как они решили ненавязчиво проверить собравшихся на встречу! Даже потрудились послать следователя. Видимо, рассчитывали, что Минателли может объявиться здесь.
Когда полицейский ушел, Блейкер завелся снова, но, заметив, что новая девушка — женщина — за его столом репортер, теперь переключился на нее.
— По-вашему, Альхазред был безумен? Нет, это вы безумны — люди, не верящие в его реальность! Может, он отзывался на другое имя, но он был реален, не сомневайтесь. Пророк, предрекающий гибель: «Раскайтесь в своих грехах, ибо конец близок!» Лавкрафт был вторым, просто он не столь откровенен. Маскировал реальность вымыслом. Однако его рассказы — предостережение! Если вы не видите этого, вы слепы. Вас ослепляет собственный разум. Но Альхазред, Лавкрафт и многие, многие другие… да, и я тоже… мы…
Свет снова замигал, его яркость заметно уменьшилась. Блейкер повел рукой по комнате.
— Они понимают, видите? Слышат, что я говорю правду, и боятся ее! Боятся, что их обнаружат сейчас, когда расположение звезд неблагоприятно! Однако я обнаружил их, и вы тоже можете, если только…
Свет погас.
— Вот дерьмо! — произнес смутно различимый человек за стойкой и полез к коробке с предохранителями.
Люди передвигались ощупью и сталкивались в темноте. Кто-то воскликнул:
— Ой!
Кто-то другой — «Йог любит Лавинию», решил Слейтер — завопил:
— Да здравствует Р’лайх! Ктулху фхтагн!
Непонятно почему, но последнее слово вызвало у Слейтера ощущение мурашек по коже. Оно звучало так странно, так… чужеродно! В темноте продолжали перемещаться смутные фигуры, и, опять же по какой-то неясной причине, Слейтеру показалось, будто они подкрадываются к Блейкеру.
— Иисус! — прошептал он.
Воображение разыгралось — он буквально «видел» чужеземных тварей с огромными, блестящими крюками, которые они вонзают в тело Блейкера, одновременно затыкают ему рот, тащат его, полузадушенного, истекающего кровью, и бросают в дыру, в еще более глубокую тьму…
Потом вспыхнул свет, и Слейтер, словно камера, запечатлел в сознании открывшуюся сцену. Блейкер исчез. Женщина-репортер, потрясенно распахнув глаза, стояла над его пустым стулом… действительно, пустым… Иисус!
Слейтер почти забыл о стоящем рядом Ферде, однако тот сказал:
— Короткое замыкание.
Это простое утверждение спасло Слейтера от того, за что ему впоследствии наверняка было бы стыдно, поскольку от двери в туалет послышался хриплый крик триумфа и ужаса:
— Видели? Видели? — Высунув из туалета голову, Блейкер обвел взглядом комнату — бледный, дрожащий. — У них есть свои способы, но меня они так запросто не получат! Они рядом, говорю вам. Нет… Они здесь!
Он метнулся к двери наружу и выскочил в дождливую ночь.
— Псих, одно слово, — заметил Карл, пробиваясь к выходу вслед за Блейкером. — Но у него есть стиль… Скоро вернусь, — через плечо бросил он Слейтеру.
Тот сначала двинулся следом, но потом передумал. Возбуждение спадало. Может, он чуть-чуть слишком стар для таких штучек?
Женщина-репортер заметила его — он поймал ее оценивающий взгляд. Наверно, она думала: «Он не бог весть что, но лучшее, что здесь можно найти. По крайней мере, бесплатная выпивка мне обеспечена».
— Привет! — сказал он, когда она подошла к стойке.
— Ты здесь тоже ради этой их встречи? — спросила она.
— В некотором роде. Ищу кое-кого. Но нет, в играх я не участвую.
— Нет? Жаль.
«Ну, прелюдия окончена».
— Хочешь выпить?
— Почему бы и нет? Можно джин с тоником?
Слейтер сделал заказ. Еще десять минут пустого трепа, и она уйдет.
— А ты? — спросил он. — Пишешь статью о встрече?
— Встреча — часть ее. — Пропуская людей, она слегка прижалась к нему. — Как бы одним ударом убиваю двух зайцев.
— Что?
Улыбаясь, она потягивала джин.
— Раскрой свои карты, тогда и я раскрою свои.
Слейтер напустил на себя вид Роберта Митчума.
— Дерзкая девчонка!
— Ты знаешь, что я имею в виду. — Она улыбнулась, но тут же снова стала серьезной. — Я ищу Антонио Минателли.
«Почему бы и нет? — подумал Слейтер. — Я ищу его, полиция ищет его, почему бы и ей не искать его?»
— У меня такое чувство, что он тут не появится.
— Ты Старый Билл!
[30]
Он покачал головой.
— Нет, просто заинтересованная сторона. Какая, впрочем, разница?
— Что он не появится или что ты… ну, кто ты там есть? Неважно. Действительно, никакой разницы.
— Правильно, — сказал Слейтер.
— Минателли — мой приоритет, однако… Если одна история иссякает, начинаешь искать другую. Пересматриваешь приоритеты.
Слейтер заказал еще выпить. Он уже «принял на грудь» два пива, три бренди, и все это не закусывая. Если он намерен и дальше накачиваться, нужно что-нибудь съесть.
— И какие у тебя приоритеты? — спросил он.
