«Диверсантка», видимо, тоже отдохнула, — завелась с полтычка.
Алексей вел осторожно, примеривался, где же развернуться. Раз попробовал — уткнулись в кочковато-пупырчатую поляну: рядами торчали бревна, связанные толстой проволокой в огромные «пакеты» и вкопанные вертикально. И чего только враг не удумает…
— Ты давай, ловчей, ловчей, — обеспокоенно сказал Кутлов.
Алексей и сам слышал — даже сквозь урчание двигателя, как нарастает пулеметная трескотня впереди. Уже не перестрелка, а вроде натуральный бой — видно, наши в ночную атаку пошли.
«Диверсантка» кое-как, задним ходом выбралась на шоссе — впереди показались танки — двигались колонной по шоссе. Тьфу, опять не развернешься. Сворачивать? Проезд вроде есть, но все так гусеницами размолото. В зарослях стояли «тридцатьчетверки» с распахнутыми люками — экипажи спали где-то рядом… Да, «мазуту» каким-то близким обстрелом хрен разбудишь.
Алексей свернул точно по следам гусениц, перевалил кювет, дал задний ход — и проклятая «диверсантка» заглохла.
— Ну, руки у тебя… — заворчал Семен.
Над машиной пронеслась трассирующая очередь — Алексей инстинктивно пригнулся к рулю. Следующая очередь зацепила кабину: звякнуло стекло, полетели щепки от двери, ахнул Кутлов…
Алексей выкатился из кабины, упал за скат: метрах в восьмидесяти рычали двигатели, лязгали гусеницы. Передняя машина, низкая, приплюснутая, наверное, самоходка, вдруг развернулась, на мгновение замерла — отчетливо звякнули траки, и урчащая тварь практически в упор влепила снаряд в ближайшую «тридцатьчетверку»…
…Как заполз обратно в кабину, толком не помнилось. Вроде сдвинул сапог Семена — сам Кутлов откинулся к дверце пассажирской, видно, уже готовый, а ступня все дергалась, все норовила до педали «газа» дотянуться. Эх, что уж там…
…Глухо громыхали, били по ушам выстрелы танков и самоходок, звенели, ударяя в башни и борта, болванки бронебойных. Очереди пулеметные и автоматные гасли в этих звонких нелепых ударах, и тарахтенье ошалевшей «диверсантки», и винтовочный треск, все куда-то делось. Виляла полуторка между остатков надолбов, дрожали осколки лобового стекла, качался Кутлов, ронял тяжелые темные капли с простреленной головы, а Алексей ни о чем не думал, только о самоходке гадской, приплюснутой угловатой железяке, что сейчас разворачивается, тянет вслед ствол с уродским набалдашником… Стукнет, щас стукнет снаряд, кузов разболтанный, как картонный, пронзит и…
…Орал в лицо вспрыгнувший на подножку усатый сержант, пытался ствол автомата в окно сунуть. Алексей тормознул:
— Танки прорвались!
— Да мы що, сами без глаз?! Куда прешь-то, контуженый?! Вот загни твою дудоргу…
Алексей увидел прямо перед бампером «диверсантки» борт трактора: тот, плюясь дымом, разворачивал гаубицу прямо на дороге. Дальше ставили еще орудие. И еще дальше… Сбрасывали с кузова в кювет снарядные ящики. Орал, махал руками, требуя убрать машину, старший лейтенант. Еще орали. Выпрыгнул откуда-то коротконогий раскосый капитан, грозил кулаком, лапал кобуру пистолета…
«Диверсантка», ободрав борт, протиснулась между тягачом и сломанной сосной. Немо закричали пулеметчики, бегущие куда-то вперед с «Дегтяревым» и большими артиллерийскими лопатами. Полуторку тряхнуло — правым колесом в выбоину влетела. Мертвый Кутлов вновь начал сползать со скользкого сиденья, тянуться сапогом к педалям. Ох ты господи…
К селу Алексей довез полный кузов бойцов — финны яростно атаковали занятые нашими днем позиции, и стрелковый полк спешно стягивал в траншеи всех штабных-тыловых. За высоту волна за волной проскакивали «илы», долбили поле, по которому атаковал противник. Громыхало до горизонта.
— Вали отсюда, сержант, — сказал лейтенант-связист, отирая подошвы о траву. — Я ваших, из особого, днем в Кулясалми видел. Тьфу, да что ж у тебя в кузове говнище-то такое?
— Трофейная, — пробормотал Алексей.
Пехотинцы, пригибаясь, побежали к траншее, что уводила в сторону развалин села.
В Кюлясалми ни местных особистов, ни хозяйства Товтеева не было, Алексея сгоряча послали, потом дали дозвониться до своих. У Куутерселькя громыхало неустанно, связь была трескучей и шипучей до полной невозможности. От капитана Голуба передали «работать по задаче», а «посылку отставить». Алексей понял с пятого на десятое, но, похоже, падлюку-финна уже доставили куда надо.
Кутлов, накрытый шинелью, лежал рядом с четырьмя телами. Алексей посидел с сержантом из комендантского взвода, оставил бойцам кисет Семена. Ничего, похоронят как положено. Красноармейская книжка и медаль убитого лежали в кармане гимнастерки, пора было двигаться «по задаче».
На передых Алексей остановился рядом с дорогой. К громыхающему западу спешно шли машины со стрелками, противотанковыми пушками. Алексей нарубил расхлябанным топориком, оказавшимся в «диверсантке», еловых лап, набросал в загаженный кузов. Пахло смолой и машинным маслом — все казалось, запах той самоходки распроклятой насмерть прилип. Видать, повезло, сэкономил финн снаряд…
Бок болел все сильнее. Младший сержант Трофимов осторожно вытянулся на хвое и закрыл глаза.
Справка Отдела «К»
Ночь с 14 на 15 июня
23.55–10.30
Действия противника у Куутерселькя
В ту ночь возвращать позиции на ВТ двинулась сводная группа полковника Пурума: три егерских батальона, пехотинцы 48-го пехотного полка и самая боеспособная часть танковой дивизии полковника Лагуса — батальон штурмовых орудий StuG-III с финскими долгопятыми голубыми свастиками на рубках. Бронирование некоторых из машин было усилено бревнами, горизонтально укрепленными на надгусеничных полках. На данный момент в батальоне была 21 боеспособная машина.
Головным шел «Штуг» лейтенанта Сартио. Наводчиком в этом экипаже был сын командира дивизии — восемнадцатилетний капрал Олаф Лагус. Мимо советской пехоты штурмовым орудиям удалось проскочить, и головная машина как-то внезапно оказалась среди расположившихся по обе стороны от шоссе танков противника. Очевидно, русские не ожидали столь стремительной атаки: среди невысоких елочек темнели неподвижные туши изумленных Т-34-76
[34]
. Лейтенант Сартио взвизгнул по ТПУ
[35]
— самоходка развернулась поперек шоссе. В окуляре прицела возник борт «тридцатьчетверки». Команда, выстрел… До танка противника пятнадцать метров — звук удара слился с грохотом выстрела. «Русский» вздрогнул, на башне подпрыгнула крышка люка — изнутри неохотно потянулся дым, тающий в сумраке белой ночи. «Штуг» лейтенанта Сартио лязгнул гусеницами, довернул — до следующей машины противника оставалось метров сорок — «стоп» — «бронебойным» — «готово» — «огонь!». Попадание… Обнаружены еще «тридцатьчетверки» — все машины в таком же необъяснимом параличе застыли в глубине ельника…
