— Ну, не до такой же степени. Так вот, о барышнях вообще и конкретных красавицах. Мариша наша, когда не ревет, ничего так? Эх, был вкус у Варварина.
— Виктор Иванович, я бы не хотел…
— Уважаю. Вот сопляк ты, Женька, а молодец. Сразу видно разностороннее воспитание. А я гад по жизни. Шпион, фанфарон, ублюдок чекистский, почти что бериевский. Ну, кому-то нужно. Людей ведь непременно бодрить нужно, низводить не только домомучительниц, а жужжать всем в уши. Чтобы они, эти хорошие люди, были гордые и красивые. Делать всякие мелкие гадости, в общем-то, забавно и приятно. Особенно, когда не знаешь будущего. Кстати, я бы ваш Отдел вообще закрыл, а вас бы или пострелял, или на Новую Землю загнал. Потому что мне так работать трудно. — Майор полез в свою полевую сумку. — На-ка, просмотри бегло…
…Шведова Марина Дмитриевна.
…родилась…, родители…
…школа № 49… десять классов…
…добровольно, курсы санинструкторов…
…стрелковая дивизия… участие… Эльтиген…
…госпиталь, СМЕРШ Отдельной Приморской армии…
…награды: медаль «За оборону Кавказа»…
…Демобилизована 14.11.44 на основании приказа №… (по беременности)…
Попутный с интересом следил, как Женька шевелит губами, отсчитывая месяцы в обратном порядке.
— Так что, она уже… — ошарашенно пробормотал Женька.
— Я вообще-то контрразведчик, а не акушер-гинеколог. Полагаю, она еще сама может не знать. Но если смотреть с точки зрения здравого смысла…
— Перестаньте, пожалуйста.
— Хорошо. Перестал. Дальше читать будешь?
…12 марта 1945 г. родила… Мальчик. Назван Сергеем.
…10 мая 1945 года покончила жизнь самоубийством.
Женька аккуратно сложил листок. Вот значит как. Наверное, из того же «нагана». А ведь железная девчонка была. В смысле, есть. Тьфу, мля, это же «калька». Ничего еще не решено, все изменить можно.
— Угу, ну ты посоображай, посоображай, — ухмыльнулся клоун-шпион. — И я чего-нибудь придумаю. Уйма серьезных дел у нас, между прочим. Может, и не до глупостей старшине Шведовой будет, а?
Разошлись. Майор потопал спасать драгоценный портфель, инспектировать продсклад десанта и менять по своему шпионскому разумению историю страны. Женька с непосредственным командиром пошли в глубь леса. Скоро полянка попалась подходящая. Птички чирикали, а так тихо было. И на плацдарме не стреляли, и на юге умолкло.
— Гадостно как-то уходить, — пробормотал Коваленко.
— Нас в Отделе ждут. Там такие проблемы, что…
— Тьфу, Земляков, еще ты меня агитировать будешь? Металл прячь…
Пистолеты и все лишнее схоронили под мох. Лопатку Женька пожалел, повесил на развилку куста багульника. Полезная вещь, 1936 года рождения, изготовленная правильным заводом «Коминтерн». Пригодится кому-то.
— Все-таки гадостно, — повторил старлей, вытирая потное лицо. — Давай, Жень, командуй. Что-то я подзабыл, как там по методе…
* * *
По методе получилось, хотя и с очевидной погрешностью — финишировали на скате насыпи, заскользили по влажной траве вниз. За спиной был склон эстакады. Впереди улица, за ней стены и золотые купола — Новодевичий монастырь.
— Это что такое? — с некоторой тревогой спросил Коваленко, слабо знакомый с достопримечательностями столицы.
— Понаехали тут, — пробурчал Женька и был пойман за капюшон. — Э, оторвется ведь, дряхлый вовсе. Перед вами, товарищ старший лейтенант, знаменитый монастырский комплекс, памятник архитектуры XVI–XVII веков. В 20-х годах XX века несчастных монашек изгнали злые большевики и открыли тут музей. Потом наоборот вышло… Короче, кассы у входа.
— Новодевичий, что ли? И кладбище здесь?
Шутить расхотелось. Остатки опергруппы в молчании двинулись по тротуару. Погрешность по финишу вышла небольшая — можно и пешком до расположения дойти, а можно в троллейбус сквозь турникет прорваться. А может, и из Отдела встретят.
Женька пытался поаккуратнее пристроить полы пятнистой куртки-размахайки и думал, что в погрешности сам лично и виноват. Мелькнула перед Прыжком мысль неуместная. Вспомнился тот холмик желтый, сосна с зарубкой, старательно Торчком вырезанной. На песок бабочки садились: бледно-бирюзовые, крошечные. Узнать, что за вид такой, что ли?
26 июня
Соединившись с десантниками, 37-й гвардейский стрелковый корпус продолжает пробиваться на север. Бои на рубеже финской обороны у села Пуску-Сельга. Диверсионной группой противника атакован штаб 100-й гвардейской стрелковой дивизии…
Эпилог
25 июня 201* года Москва.
Ленинский проспект
17.25
Блаженствовал переводчик Земляков. Хотя блаженство было не полным, поскольку Ирки не было. И что за мода отключать мобильный и сваливать на какую-то диспансеризацию неурочную, когда у человека два дня с выходом домой, в гражданскую жизнь? Это Коваленко накляузничал — «у Евгения контузия была, возможно, сотрясение, а у него мозг — рабочий инструмент…». Хотели в госпиталь запихать, но смилостивились и дали два дня домашнего режима.
Кушал Земляков. Питался. Наверстывал. Второй литр ряженки, да с глазированными сырками. Обед тоже был ничего, но уже два часа как прошло.
Осторожно заглянула мама:
— Жень, а вообще у тебя все нормально? Хорошо себя чувствуешь?
— Ага. Палец не болит. Вообще-то вовремя я его придавил. За комп нельзя, а домой можно.
— Я к тому, что ряженка с сырками не очень хорошо сочетаются. И вообще, Жень, скажи честно — там у вас с питанием плохо стало?
— С питанием хорошо, вот с хорошим питанием плохо, — объяснил военнослужащий, очищая очередной сырок — забинтованный палец приходилось изящно оттопыривать. — Понимаешь, повар у нас отличный, такое харчо готовит — обалдеть. Но уехал на окружной конкурс поваров. И такую сейчас безвкусицу дают — прямо ужас. Наедаться наедаемся, но никакого удовольствия.
— Так, может, тебе остренького, маринованного? Я грибочков купила. Такие крепенькие…
— Нет!!!
Мама вздрогнула.
— У нас парню из дома трехлитровую банку опят прислали, — поспешно объяснил Женька. — Вкусные, но мы малость объелись.
— Евгений, ты все же дичаешь там… — начала мама, но тут, на счастье военнослужащего, затрезвонили в дверь.
— Да что ж так нетерпеливо? Неужели опять из ДЭЗа? — Мама пошла открывать.
Женька ухмыльнулся.
Влетела рыже-белая, вся такая празднично-чистая. Никаких каблучков, кроссовки, спортивная белая толстовка.
— Ой, я смотрю, эсэмэска пришла…
