– Помолчи, – одернул меня Павел, и я сочла за
благо впредь помалкивать, если уж мое поведение даже ему пришлось не по вкусу.
– В группе был еще один человек, – продолжил
Геннадий Андреевич. – Виктор Ли. Его, надеюсь, вы помните? – Я пожала
плечами, Павел по-прежнему хмурился. – Я освежу вашу память. – Он
открыл ящик стола и перебросил нам фотографию. Мужчина лет тридцати пяти,
скуластое лицо, темные волосы, приплюснутый нос. Я почувствовала смутное
беспокойство, потому что человек на фотографии был мне знаком. Никаких
конкретных воспоминаний не возникло, но этого мужчину или его фотографию я,
безусловно, видела раньше. – В положенное время вы не вышли на связь, а
потом попросту исчезли, не выполнив задание. Попытки связаться с вами ни к чему
не привели. В апреле был обнаружен обезображенный труп Виктора. Нашли его
случайно. Хотя поиски продолжались все это время, напасть на ваш след нам не
удавалось.
– Вы решили, что его убийство – наших рук дело? –
мрачно спросил Павел.
– Такая версия тоже рассматривалась. Лично я был
склонен думать, что погибли все трое. Однако месяц назад в Интернете появилась
твоя фотография. Тех, кто знает тебя, просили откликнуться. У нас были
сомнения, что это ты. Но сотрудник, откомандированный сюда, сообщил, что ошибки
быть не может.
– Ваш сотрудник разговаривал с врачами? – спросил
Павел.
– Разумеется.
– Тогда вы должны знать…
– Я уже сказал, что думаю по этому поводу. Мы
организовали наблюдение и вскоре смогли выйти на нее, – Геннадий Андреевич
кивнул в мою сторону. – Она жила под чужим именем, что, естественно,
вызвало подозрения. Пришлось по-другому оценивать ситуацию.
– Вы решили, что мы избавились от напарника и попросту
смылись? В этом случае затея с психушкой была бы явно неудачной.
– Павла обнаружил на вокзале милицейский
патруль, – вмешалась я. – И ваше ведомство просто обязано было…
– Не надо мне напоминать об обязанностях, –
отрезал Геннадий Андреевич. – Вот вкратце вся предыстория. А теперь я бы
хотел выслушать ваши объяснения.
– Чего-то подобного я ожидал, – пробормотал
Павел. – То есть на самом деле я ожидал худшего. То, что мы работали на
правительство, меня скорее радует.
«А кто тебе сказал, что мы работали на правительство?» – с
усмешкой подумала я, но предпочла помалкивать.
– Я ничего не помню до того момента, как очнулся в
психиатрической больнице.
– Да? И каким образом тебе удалось найти свою
подружку? – съязвил Геннадий Андреевич.
– Это трудно объяснить. Я бродил по городу, надеясь
обнаружить что-то знакомое…
– И оказался возле дома, где она жила? Заметь, жила на
вполне легальном положении, с документами и тщательно проработанной легендой.
За пару дней такое сделать вряд ли кому по силам.
– Вы хотите сказать, что мы готовились к бегству
заранее?
– Самое логичное предположение.
– Черт, – выругался Павел. – Но я
действительно ничего не помню.
– А с твоей памятью как обстоят дела? – повернулся
ко мне Геннадий Андреевич.
– Хуже некуда. На момент появления в моем доме Павла я
считала, что я – Марина Ермакова, двадцати пяти лет, и прочее, прочее… И даже
не догадывалась, что четыре месяца назад была другим человеком. Если вы
наблюдали за нами, должны знать: мы пытались провести собственное
расследование.
– Если это не было очередной уловкой.
– Шутите? – хмыкнула я.
– Нет. Не шучу. Вы поняли, что вас обнаружили, и
пытались представить все так…
– Можете не продолжать, – сказала я. –
Ситуация тупиковая. Мы ничего не помним, а вы отказываетесь в это верить.
– Что вы сегодня делали в здании фонда? – помолчав
немного, задал он вопрос.
– У нас возникло подозрение, что памяти мы лишились
именно там, – сказала я. – Далековато от Санкт-Петербурга, но других
идей у нас все равно нет. Вам что-нибудь известно об этом фонде?
– Фондом мы займемся.
– Человек, у которого я работала, может подтвердить: к
нему явились некие люди, угрожали и вынудили его выполнять малоприятные
поручения. Дважды в неделю он давал мне таблетки, что это было, я не знаю, но
каким-то образом они влияли на мое поведение. Или на память.
– Ничего он не подтвердит, – отмахнулся Геннадий
Андреевич. – Вчера твой свидетель был найден мертвым в своей квартире.
Новость произвела впечатление. Я сидела, уставившись в пол,
и с горечью думала: «Никуда он не уехал».
– Как его убили? – вздохнув, спросила я.
– Два выстрела в грудь.
– Записки рядом с трупом не было?
– Была. Полная чушь.
– А поточнее? – не отставала я.
– «И это тоже» – вот что там было написано.
Я криво усмехнулась. В отличие от человека, который сидел
передо мной, мне смысл данных слов был понятен. Расправившись с Ириной, убийца
поинтересовался: «Как тебе это?» А теперь уточнил: «И это тоже».
– Есть догадки, кто это может быть? – спросила я,
не очень рассчитывая, что Геннадий Андреевич ответ знает.
– Убита женщина, которая считала тебя своей подругой, и
хозяин фирмы, где ты работала. Если они стали о чем-то догадываться, вам
логичнее было от них избавиться.
– Вы хотите сказать, что мы их убили, то есть я? –
Такое у меня в голове не укладывалось, но для Геннадия Андреевича оказалось в
самый раз. – Какой смысл мне их убивать, если моя, как вы выразились,
легенда не выдержала элементарной проверки? Я не училась в местном институте,
не жила в городе, который значится в моем паспорте, а могил моих родителей нет
на кладбище.
– Я мог бы ответить на этот вопрос, зная о ваших
намерениях. Но я о них только догадываюсь.
– А догадками не поделитесь?
– Мое терпение на исходе, – заявил он. – Вы
продолжаете упорствовать…
– Куда больше меня сейчас волнует другое, –
невежливо перебила я. – Мое настоящее имя. Моя семья. Ведь у меня есть
семья?
– Нет, – спокойно ответил он. – Отсутствие
близких родственников – необходимое условие зачисления в группу.
