– Я обязан проверить всех, в том числе и вас, Марина
Геннадьевна, это моя работа. Все четыре убийства совершил один и тот же
человек. По крайней мере, об этом свидетельствуют оставленные им записки.
Скажите, среди ваших знакомых нет мужчины высокого роста, бритого наголо, с
большим количеством татуировок? По показаниям свидетелей, не только руки у него
покрыты татуировками, но и шея, и даже затылок.
Я невольно усмехнулась:
– В день своей гибели мне звонила Ирина и сообщила, что
накануне познакомилась с молодым человеком. По ее словам, он выглядел необычно.
Все тело у него покрыто татуировками. Я еще сострила, что их знакомство
оказалось слишком близким.
– Соседи видели ее с этим парнем, он провожал ее до
подъезда. Для человека, задумавшего убийство, он вел себя слишком
самоуверенно, – вздохнул Глеб Григорьевич. – Возле антикварного
магазина, незадолго до преступления, также видели высокого мужчину с
татуировками. Он разглядывал витрину, как будто нарочно привлекая к себе
внимание. Теперь что касается вашего шефа. Один из жильцов его дома столкнулся
в подъезде с молодым человеком, тот выходил из лифта. Одет был в ветровку, на
голове бейсболка. Он на ходу застегивал «молнию», и свидетель обратил внимание
на его руки, сплошь покрытые татуировками.
– Я видела похожего парня, – кивнула я. –
Правда, на татуировки не обратила внимания, он держал руки в карманах. Задел
меня плечом, нарочно задел. И усмехнулся.
– У вас не создалось впечатления, что вы встречали его
раньше?
– С уверенностью могу говорить только о последних
четырех месяцах. За это время мы с ним ни разу не встречались.
– На автоответчике вашей подруги осталось сообщение.
Довольно странное. А еще записки. Убийца, безусловно, пытался привлечь чье-то
внимание.
– А если он просто псих?
– Допустим. Но сути дела это не меняет.
– Предположим, он жаждал вашего внимания.
– Тогда стоило обратиться к адресату во множественном
числе.
– А если его интересует кто-то конкретный? Я имею в
виду следователя?
– И этот вариант мы рассматривали. По нашей базе данных
человека, подходящего под это описание, нет, так что вряд ли его интересует
кто-то из нашего ведомства.
– Он мог изменить внешний вид. Допустим, раньше он был
с волосами до плеч и без татуировок, – предположила я.
– Мог, – кивнул Савушкин. – Если он все еще
разгуливает по городу, мы его найдем. С такой колоритной внешностью в толпе не
затеряться. А теперь что касается вас. Я могу вам предложить только одно:
завтра утром в моем кабинете написать официальное заявление.
Я усмехнулась, а он пожал плечами:
– Согласитесь, глупо ожидать от меня другого.
– И что произойдет после того, как я напишу заявление?
– Будем работать. Не стану скрывать, что ваша история
особого доверия не внушает. Подтвердить ее может только Самсонов, но и на его
слова я бы не стал полагаться.
– Почему? – нахмурилась я.
– Я сделал запрос по месту его жительства и очень скоро
получил ответ. Правоохранительные органы давно к нему приглядываются, и для
этого есть серьезные основания. Не будь он везунчиком, сейчас бы отдыхал в
тюрьме. И чтобы такой тип добровольно явился в следственный комитет…
– Что вы хотите сказать? – не поняла я.
– Я хочу сказать, вполне возможно, что он сделал это
под давлением.
– То есть попросту оговорил себя?
– Бывают разные обстоятельства… У него есть жена,
правда, бывшая, и ребенок. Так вот, я позвонил коллегам, и они отправились к
ней домой. По словам соседей, женщина с сыном живет на даче. Кстати, соседка
сказала, что Самсоновой, то есть Омельченко Ларисой Олеговной, интересовались
работники милиции, мужчина и женщина. Коллеги связались с участковым, и он
съездил в деревню, где у Самсоновой дом. Ни женщины, ни ребенка там нет, хотя
соседи пару дней назад ее видели. Видели также машину, «БМВ». Это случайно не
та самая, что стоит сейчас возле входа в кафе? – усмехнулся Савушкин.
Я покосилась на Алексея, он сидел с отрешенным видом, вроде
бы к разговору не прислушиваясь.
– После того как мы расстались с Павлом, я его искала.
А его жена решила нам помочь, – не очень убедительно соврала я.
– Добровольно? А где она сейчас?
– В двадцати километрах от города. Мы не держим ее под
замком, в этом вы сами можете убедиться.
– Если честно, очень бы хотел убедиться.
– Тогда поехали, – вздохнула я. Он поднял брови,
демонстрируя удивление и недоверие одновременно, а я добавила: – Никаких
сюрпризов, можете мне поверить. Завтра она собиралась вернуться домой.
– Надеюсь, что это так.
– Скажите на милость, зачем мне врать? Я ведь сама
пришла к вам за помощью.
– Что ж, едем, – кивнул Савушкин и покосился на
Алексея, который его взгляд попросту проигнорировал. Сомнения Глеба
Григорьевича были мне понятны, ехать с нами он вряд ли считал удачной идеей,
однако своих переживаний по этому поводу не демонстрировал.
– Пожалуйста, поверьте мне, я не меньше вашего хочу
разобраться в этой истории. Точнее, куда больше, – сказала я.
– Надеюсь, прогулка за город много времени не займет. Я
поеду на своей машине. Вы не против?
– Конечно, нет.
Что я еще могла сказать? Для меня все складывалось хуже
некуда. Савушкин прав, единственный мой свидетель Павел, а ему, как только он
узнает, что семья в безопасности, ничего не стоит отказаться от своих слов. И
что останется? Спятивший Геннадий Андреевич? Допустим, через некоторое время он
придет в себя, и тогда обвиняемыми в убийстве девяти человек станем мы. Если
прибавить к этому похищение Ларисы и ребенка, длительное тюремное заключение
нам обеспечено. Конечно, в подвале женщину мы не держали, но запугали
основательно. Савушкин по дороге позвонит своим, и нас незамедлительно
арестуют. Пожалуй, я дурака сваляла, решив с ним встретиться.
