– А лично вам я нужен? – спросил Максим, глядя прямо в глаза девушки. Была не была, наглость – второе счастье! Как учил батя: напор и наглость – вот составляющие победы в бою. Какие уж тут договоренности с Андрюхой!
От прямого вопроса девушка смутилась и опустила глаза. Щеки ее снова запылали. Раньше ее так прямо никто не спрашивал. В душе Оксаны внезапно возникло смятение. Нет, пока еще не от любви, а от влюбленности, которая всегда бывает в семнадцать лет у молоденьких неопытных девушек, которым с первого взгляда понравились два молодых человека сразу и между которыми очень трудно сделать выбор. И тем более когда один из них сейчас спрашивает об этом. Они еще слишком мало знакомы, но он уходит в горы, и неизвестно, вернется ли живым. Сказать «нет», значит, подвергнуть жизнь Максима риску: в расстроенных чувствах он может не заметить опасность, оступится и погибнет.
– Да, нужен. Я буду вас ждать, – тихо произнесла девушка. – Возвращайтесь скорее.
– Теперь обязательно вернусь! – обрадовался Максим и неожиданно для себя и Оксаны прижал девушку к себе и поцеловал в щечку. Затем, поправив на плече карабин, быстрым шагом двинулся к санинструктору Шевцову, выдававшему медсестре Варе медикаменты. Получив все необходимое, он поспешил к блиндажу, где его уже ожидала группа во главе с Уваровым.
– Вот и у тебя, Оксанка, ухажер появился, да еще какой красавец! – Варя обняла девушку за плечи.
– Да… – согласилась Оксана, задумчиво открывая документы раненого немца. «Клаус Хорстман… год рождения 1921… Лейтенант… Пилот люфтваффе, окончил летное училище в Вильдпарке-Вердере. Ему двадцать лет, и зовут его Клаус…»
Кто пойдет на разведку, командиры решили еще до завтрака. Людей, знавших, что такое горы, в лагере оказались единицы. В основном обитатели лагеря были жителями равнин, поэтому и тяжело переносили такие перепады высот. В группу Уварова вошли профессор Левковский (это было без обсуждений), старшина Долматов, служивший ранее на Кавказе, и Максим, занимавшийся скалолазанием, оттачивающий свое умение сначала в Крыму, а затем в горах Испании. За радиста был Уваров, опробовавший радиостанцию вместе с Дулевичем, который также рвался с ними, но был оставлен Климовичем в лагере. Он отвечал за базовую связь. В подвижную мотоциклетную группу решили определить Синякова, сержанта-радиста Хворостова и снайпера – бурята Будаева, охотившегося у себя на родине в Саянских горах. В группы также хотели войти Николай Антоненко со своим бывшим подчиненным Нечипоренко и морпех Кожемяка. Но по просьбе Климовича, а также начальника штаба Бондарева они остались, так как в лагере почти не было людей, знакомых с взрывчаткой и умевших ее правильно использовать. Да и надо было готовить автотранспорт к горному маршу.
Ганса Штольке Климович тоже приказал оставить в лагере. Немец хорошо знал автомобильную технику, и ему предстояло вместе с другими водителями готовить ее к тяжелому путешествию. Но Ганс сдержал свое слово. Вместе с еще одним красноармейцем, любителем мотоциклов, они разобрали технику, отсоединив коляску, колеса и некоторые крупные детали. Затем чуть ли не десяток человек с помощью веревок подняли мотоцикл по частям на плато, где Штольке вдвоем со своим помощником быстро собрали его снова. Мотоцикл был укомплектован дополнительными канистрами с бензином. Ганс показал Синякову, где в коляске находятся инструменты, и кратко пояснил, как ими пользоваться. Также провел небольшой экскурс, что делать в случае поломки. Начальник склада Ярцев выделил обеим группам сухпайки на два дня. Когда они вернутся, никто не знал, но больше выделить Никита Савельевич не мог: продуктов в лагере оставалось мало.
Уваров приказал своей группе оставить оружие в лагере. Все равно на вершине оно не пригодится, а подниматься помешает – дополнительный груз. Ограничились двумя пистолетами: вальтером Олега и ТТ Долматова. Зато Синяков основательно вооружил всю свою группу. Даже снова установил на коляске ручной пулемет МГ-34 и прихватил запас патронов – мало ли с кем доведется встретиться.
Весь состав разведгрупп был тепло одет. Баюлис настоял, чтобы каждый имел при себе хороший запас воды и перевязочные материалы. По приказу Уварова все захватили с собой каски. Может случиться камнепад, а от удара маленького камешка в висок никто не застрахован. Также обе группы взяли с собой по палатке. Уваров с Максимом выбрали палатку, принадлежащую Антоненко, договорившись нести ее по очереди. На мотоцикл к Синякову передали палатку Слащенко.
Игорь Леонидович только грустно смотрел, как Кожемяка распоряжается его вещами. Он никак не мог отвыкнуть от мысли, что теперь он уже не такой важный и влиятельный человек, каким был всего несколько дней назад. Даже его подчиненные, сотрудники созданной им турфирмы, отдалились от него. Кожемяка с Нечипоренко постоянно находились с Антоненко, девчонки, Ленка со Светкой, тоже забыли о своем боссе, больше пропадая среди женщин сорок первого года, помогая им ухаживать за ранеными и детьми. Только пожилой водитель Емельяненко Николай Яковлевич по старинке заботился о своем бывшем хозяине, скорее, по-отцовски, из чувства сострадания. Теперь вместо работы головой Слащенко приходилось трудиться физически. Вместе с другими мужчинами он рубил лес, носил бревна и ветки, участвовал в строительстве. Его тело, давно отвыкшее от тяжелого труда, ныло, руки, исколотые ветками, перестали слушаться: даже ложку во время еды он не мог держать нормально.
В таком же положении находился его компаньон по бизнесу, а теперь товарищ по несчастью голландец Питер ван Лейден. Но в отличие от Игоря Леонидовича, который мог свободно разговаривать с другими обитателями лагеря, хотя и из другого времени, голландец, плохо знавший русский язык, замкнулся в себе. Он только изредка перебрасывался фразами по-немецки с Гансом Штольке о его родном городе Гамбурге. Случившееся было для Питера настоящим шоком, из которого он никак не мог выйти, все, о чем его просили, он делал, отвечал автоматически, как робот. Из-за нервного срыва и отсутствия аппетита голландец так похудел, что превратился в ходячий скелет, а один раз даже потерял сознание. По этой причине его не брали на работу, а оставляли в лагере поддерживать огонь в кострах вместе с мальчишками.
Отправляя разведгруппы, Климович передал Уварову ракетницу с несколькими ракетами. Договорились о том, что, после того как группы отойдут на безопасное расстояние и дадут сигнальную ракету, саперы начнут взрывать край котлована.
До намеченной Олегом скалы было километра два. Синякову пришлось три раза мотаться на мотоцикле по плато, напоминающему тундро-степь, чтобы перевезти обе группы к ее подножию. В одной из расщелин нашли укромное местечко, где смогли укрыться от пронизывающего ветра и падающих сверху камней.
– Ну что, товарищ подполковник, – спросил Синяков у Уварова, – в каком направлении нам поиск производить?
– Для начала дадим сигнал ракетой, что мы на месте. Пускай подъем строить начинают, а то и так много времени потеряли, – вынимая ракетницу, ответил Олег. – А куда идти, это надо у профессора спросить. Павел Иванович, куда нам следовать дальше?
Левковский, не обращая внимания на слова Уварова, завороженно рассматривал в выданный ему бинокль окружавшую их местность.
