– Мать честная! Вот это да! – не сдержал своего восхищения Юрченко. – Это какая красотища-то! Что нас дальше ждет, командир, а?
– Прямо как на горном курорте! – сказал Антоненко.
– У нас в Саянах не хуже, однако, бывало, – сдержанно произнес Будаев, но затем мечтательно добавил: – Как дома…
– А здесь теплее. Хоть и ветерок неслабый дует. Можно и шинельку расстегнуть, – обрадовался Нефедов. Поставив свой немецкий пулемет на камни, он снял пилотку и принялся расстегивать шинель.
– Николай Тимофеич, надоть дальше вдоль берега пройти, путь разведать, да и место для стана определить, – привел всех в чувство Трепачко.
– Правильно, казак! Главное – дело, а расслабляться потом будем, – поддержал его Антоненко. Осмотрев озеро в бинокль, он приказал: – На правом берегу места больше, и ровнее оно. Там лесочек есть и кустарник. Юрченко, Будаев, остаетесь тут. Будете направлять всех на правый берег озера. Здесь ручей пока еще не глубокий и переход хороший. Все остальные, за мной.
Спуск каравана с ледника к озеру занял времени не меньше, чем от вчерашнего их пристанища под скалой. В связи с тем что он оказался крутым, пришлось подводам и автомобилям съезжать по одному, со всеми необходимыми предосторожностями.
Не обошлось без неприятностей. Одна из лошадок, видно, испугалась, занервничала и, вместо того чтобы медленно сойти вниз, сделала большой скачок. Красноармеец не смог ее удержать. Лошадь оступилась, упала и переломала себе передние ноги, после чего была тут же придавлена подводой, которая развалилась, ударившись о камни. Лошадь пришлось пристрелить, а вещи переложить на другие подводы. Из сломанной телеги решили сделать двухколесную повозку и запрягли в нее вторую лошадь, чудом оставшуюся невредимой. Все это заняло много времени и задержало остальных.
Снова «отличился» молодой водитель полуторки. Он не справился с управлением, и машина встала на два колеса. Паренька спасло только то, что хозяин груза Дрынько, сидевший рядом с ним, от страха или по другой причине схватился за руль и дернул его в свою сторону. Машина сначала зависла в воздухе, но затем медленно встала на все колеса. Наблюдавшие эту картину вздохнули с облегчением. Никому не хотелось хоронить своих товарищей.
За исключением мелких синяков и царапин спуск прошел нормально.
Новый лагерь решили расположить на правом берегу озера, выбранном разведгруппой. Место всех устраивало. Радости хозяев животных не было границ, вокруг было много зеленой травы. Лошади, коровы и козы жадно хватали ее на ходу.
Вымотанные длительным переходом люди, увидев чистое голубое озеро, немного приободрились. Застучали котелки, кто-то даже начал умываться, несмотря на обжигающую холодом воду.
Снова послышались команды на организацию лагеря, установку палаток и приготовление к ужину. Расположенный невдалеке лесок моментально был вырублен и пошел на топливо для костров.
Совершая обход по новому лагерю, Олег встретил возвратившегося из разведки друга.
– Ну что там, Коля? Чем порадуешь? Наметил для нас дальнейший маршрут движения?
– Да нет пока. Так только, осмотрелся малость. Мы тут благодаря Нефедову кое-что с ребятами нашли. Хочу тебе показать, да и профессору нашему.
– Что? – Уваров насторожился. – Новый привет из будущего или прошлого?
– А хрен его знает откуда! Но тебе это надо обязательно увидеть. – Антоненко поправил на плече немецкий карабин. – Я сам-то не видел, а вот Нефедов разглядел, даже топтался там. Пошли в санчасть к Баюлису, у него мой боец свои раны зализывает.
– Что за раны? Боестолкновение было, что ли?
– Да нет. «Асфальтная болезнь» у него. Мы когда на гряду над озером поднимались, он оступился и сорвался вниз. Вот кожу на лице и руках содрал. Сейчас его девчата Яниса йодом мажут и перевязку делают.
– А короче можешь сказать, что нашли-то?
– Короче. Могу. Искусственное сооружение из больших плит. Типа водозаборника или входа в подземный док. Что-то подобное во время войны немцы для своих подлодок делали в прибрежных скалах. Но откуда здесь, в горах, подлодки, ума не приложу!
– А мы откуда здесь появились, вспомни! Из Припятских лесов! После всего увиденного я уже ничему не удивляюсь, – закончил допрос друга Уваров. – Ладно, пошли твоего воина расспрашивать.
Нефедова они нашли сидящим на ящике возле санитарной палатки. Медсестра Рита заканчивала перевязывать ему левую ладонь. В правой, также перевязанной, он двумя пальцами держал дымящуюся самокрутку. Его одежда на груди и коленях была разорвана. Увидев приближающихся к нему командиров, боец попытался встать, но Уваров жестом разрешил ему остаться на месте.
– Ну что, Федор, как самочувствие? – спросил у бойца Антоненко. – Доложи товарищу подполковнику, что с тобой произошло. Можешь не вставать. Раненым разрешается.
– А что докладывать-то, Николай Тимофеевич? – недоуменно посмотрел на Антоненко весь измазанный йодом Нефедов. – Вы ведь там сами были, наверное, и доложились уже.
– Я на самом объекте-то не был, а ты был. Вот и рассказывай, что видел. Давай, не стесняйся. Все и подробно.
Боец аккуратно затушил о подошву своего ботинка самокрутку и положил ее за отворот пилотки. Затем прокашлялся и принялся рассказывать:
– Когда мы к озеру-то спустились, место для лагеря осмотрели. Затем вот Николай Тимофеевич приказал на гряду подняться, чтобы, значит, сверху все лучше видно было. Я последним шел. Пулемет у меня с плеча соскочил, я его подхватил, но сам оступился. Уж больно крутой там подъем оказался. Оступился, значит, и поехал мордой вниз на всех четырех точках. Хорошо хоть, кусты там росли, вот за них я и тормозил малость, все руки себе содрал, да и морду, словно баба злая поцарапала. Прости, Риточка, к тебе это не относится. А пулемет-то я сберег, вот он, целехонек стоит. Знаем, что за утерю оружия бывает.
– Что оружие сохранил – молодец, хвалю. Но ты расскажи, что дальше видел. Что за плиты там были? – направил отвлекшегося бойца в нужное русло Уваров.
– А… Значит, лечу я вниз и думаю: «Вот и отвоевался ты, Федя, кончилась твоя грешная жизнь. Помрешь сейчас ни за нюх табаку». Ребята-то, конечно, кинулись за мной, вот и Николай Тимофеевич тоже. Но куда там… Там такой склон, что и не видно меня было. Вмиг исчез. Вдруг чувствую, торможу я. Ногами во что-то уперся, а сам горизонтально почему-то лежу. И пулеметик мой тоже рядом со мной лежит, целехонек, только в пыли весь. Когда пыль вокруг меня осела, очухался я, решил сесть и осмотреться. Смотрю, а лежу я на большой плите, что из скалы торчит. А на ней, в конце, другая плита лежит, поменьше. В нее-то я ногами и уперся. Тут ребята кричать начали, звать меня. Ну я, конечно, отозвался, что живой и все такое. Доложил командиру, что увидел. – Тут Нефедов кивнул в сторону Антоненко. – Николай Тимофеевич попросил меня все хорошо осмотреть, что я и сделал. Хорошо, что у Емельяна, казачка нашего, с собой веревка была. Сначала пулеметик мой вытащили, а уж затем я себя веревкой обвязал, ребята меня и подняли наверх. Не мог я сам по веревке, руки уж больно изодрал…
