— Где мы?
— Только что проехали Пизу.
— А я могу получить кофе?
— Сейчас попрошу у месье Мезанжа.
— Это еще кто?
— Проводник.
— Вы уже успели подружиться?
— Он не спал, я тоже. Он рассказывал мне, как провел всю жизнь в поезде, довольно увлекательно. Когда мы проехали Турин, я вернулась в купе, посмотрела, что с тобой все в порядке, и села читать.
Она открыла дверь, помахала рукой, и через две минуты появился проводник, неся поднос с завтраком, который он протянул Николя, перекинулся парой любезностей с Лорен и вышел из купе.
— Хотел бы я уметь так легко сходиться с людьми.
— Ты, кажется, иронизируешь?
— Да нет же, мне, чтобы нормально общаться с кем-то, надо хорошо его знать.
— Я полагаюсь только на первое впечатление.
— А я никогда! Бывает, я кардинально меняю свое мнение о человеке между первой и второй встречей.
— Первое впечатление надежнее второго, — настаивала она. — И по очень простой причине. Оно — плод гораздо более долгого опыта.
Вот еще одна причина из тысячи, почему он хотел каждый день просыпаться рядом с Лорен — наблюдать, как она пускается в теоретические построения в семь часов утра. Он обожал выслушивать ее витиеватые рассуждения, особенно когда она вот так лежала на животе.
— Каждого человека, которого ты встречаешь впервые, ты оцениваешь по критериям, выработанным за сорок лет. Твой мозг, сознательно или нет, анализирует все знаки, издаваемые незнакомцем, можно назвать это также интуицией, но интуиция — это довольно сложный механизм. Зато если ты встречаешь его через неделю, твой опыт и твои размышления получили всего лишнюю неделю. Я ясно излагаю?
— Нет.
— Я тебя люблю.
— Я тоже.
Как только они ступили на платформу «Рома Термини», Николя начала мучить жажда. Было всего двадцать пять минут одиннадцатого. В такси, чтобы заглушить нетерпение, он пустился в пространные рассуждения об архитектурной смеси мелового и охрового камня, что, по его мнению, позволяло перемещаться из имперского города в живописную деревеньку. Окна их номера выходили на Кампо деи Фьори, а из окна ванной было видно патио, где журчал фонтан. Холодное оранжевое осеннее солнце звало на улицу, но они не смогли противостоять искушению — задернули шторы, чтобы поваляться на огромной кровати. Уставшие после поезда, они лежали обнявшись. Новый прилив энергии вдохнул в них жажду открытий. Николя распахнул мини-бар, мельком взглянул на часы (слишком быстро, чтобы понять, сколько времени), схватил бутылочку виски, нервно свинтил металлическую крышку и вылил жидкость в стакан.
— Хочешь?
— Подожду до обеда. — И она скрылась в ванной.
Высунувшись из окна со стаканом в руке, он смотрел на Кампо деи Фьори, не видя ее, словно находился где-то в другом месте.
Через час они входили в церковь Святого Петра в Веригах, где уже пять веков Лорен ожидал Моисей — сидя, строго глядя прямо на нее. У нее было странное ощущение, что она опоздала. Николя почувствовал себя лишним.
Их тет-а-тет длился целый час. Сгоравший от нетерпения Николя предложил Лорен прийти в себя от эмоций в какой-нибудь траттории.
— Только сначала я бы хотела зайти в один винный погребок на виа Кавур, это тут совсем недалеко.
— Ты же говорила, что совсем не ориентируешься в Риме…
— Зато я ориентируюсь в вине.
«Каза виникола» оказалась зажатой между супермаркетом и магазином керамики. Скрестив руки, Николя наблюдал, как она молча изучает полки, читает этикетки, снимает бутылки, только ради удовольствия потрогать их. Услужливый продавец подбежал ответить на ее вопросы, и уже в который раз Лорен продемонстрировала свою способность подружиться с человеком за то время, которого не хватило бы даже на то, чтобы чокнуться.
— Между Semisecco и Amabile есть разница?
— Нет, и то и другое означает полусладкое, скорее для вин… Frizzanti?
— Игристых.
Продавец предложил им попробовать кьянти 95-го года, которое Лорен определила как robusto (она легко переделала французское слово на итальянский манер, но не была полностью уверена, что оно существует), и спросила:
— Vitigno Sangiovese?
[3]
— Il Bruello di Montalcino, tutto Sangiovese.
— Брунелло ди Монтальчино — все из сорта Sangiovese.
Николя понимал только одно — что его стакан пуст. У него не было времени разбираться в ароматах, танинах и прочих тонкостях, сосредоточенных в этом глотке красной жидкости, которая исчезла меньше чем за секунду, пока Лорен и ее новый поклонник высоко вертели стаканами, чтобы рассмотреть вино на свет. Ему не терпелось убраться из этой лавочки, чтобы насладиться целой бутылкой или — чем черт не шутит — двумя. А пока ему пришлось слоняться в этом пространстве со стенами из вина, потолком и полом из вина, усеянном мебелью из вина. Лорен задавала тысячу вопросов по поводу бутылки корво бьянко, продавец отвечал подробно и радовался, что француженка так интересуется его магазинчиком. Он поздравил Николя с тем, что тот живет с такой женщиной — «настоящим ценителем вина». Лорен попросила каталог цен, Николя едва вытолкал ее за дверь после двух бесплодных попыток, и в результате они наконец-то оказались за столиком ресторанчика «Да Винченцо» недалеко от пьяцца дель Пополо. Если верить Маркеши, здесь подавали лучшие melanzane alia parmiggiana в мире.
«Лучший в мире» было коньком Маркеши. Он просто упивался «лучшим» в самых разных областях — он знал лучшую мастерскую по ремонту видео в Париже, лучший тонкинский суп в тринадцатом округе, он слушал только лучший альбом Фрэнка Заппы и сам стряпал лучший в мире лимонный торт.
— Я буду melanzane alia parmiggiana, — как ни в чем не бывало заявил Николя.
— Это еще что?
— Кусочки баклажанов, сложенные, как в лазанье, и посыпанные пармезаном.
— Обеими руками «за».
В углу зала Николя заметил скрипку, лежащую на футляре, и пианино, казавшееся в довольно хорошем состоянии. Всколыхнулись воспоминания о Дебюсси.
— После представления, которое ты мне устроила, я, естественно, доверяю тебе выбор вина.
— Баклажаны и пармезан — сочетание довольно резкое для нёба. — И она открыла карту вин. — Бароло пойдет?
Когда принесли бутылку, Николя расслабился и торопливо, словно его замучила жажда, выпил два бокала подряд. Теперь он мог улыбаться и спокойно разговаривать.
— Я знал, что ты любишь вино, но и не подозревал, что сплю с энологом.
— Чтобы стать энологом, надо учиться несколько лет, чтобы быть хорошим энологом, нужен еще талант, у меня ничего этого нет. Вино для меня — друг, настоящий друг, который приносит радость, и очень редко — разочарования. Друг, которому не нужно ежедневно доказывать свою дружбу, мы можем не видеться неделями, это ничего не меняет.
