Какой-то абсурд! Я еще могу поверить, что горсточка душевнобольных заинтересовалась сериалом, но чтобы обыватели смотрели «Сагу» целыми семьями – такое я не способен представить. Причем по вечерам, в лучшее время, когда десятки каналов предлагают новые фильмы и потрясающие шоу. «Сага» не может тягаться с ними.
– Вы слышали о двух журналистах, которые ведут постоянную рубрику, посвященную нашему сериалу?
– Ты полагаешь, у нас есть время читать газетенки?
Чтобы окончательно доканать нас, Старик достает пачку вырезок. Стиль большинства статей напоминает стиль бортового журнала и бюллетеня клуба для избранных. «Все думали, что они не осмелятся, и все же!» или: «Этой ночью мы имели возможность увидеть…» И дальше: «Есть опасение, что Фред и Милдред смогут изобрести машину, контролирующую работу нейронов. Встречаемся сегодня вечером! Не забудьте включить видеомагнитофоны.»
– А я еще не рассказал о радиолюбителях во всей Франции, комментирующих своим слушателям каждую серию.
– И ты хочешь, чтобы мы тебе поверили, приятель?
– В департаменте Уаз фаны создали клуб.
– Не заливай, Луи!
– И вот результат: чтобы обойти конкурентов, дирекция переносит время показа телемагазина, отстающего по рейтингу от других передач, а на его место ставит «Сагу». Если вам нужны еще новости, у меня есть одна, которая приведет вас в восторг.
Я чувствую, что самое интересное Луи приберег на конец. Это непревзойденный мастер по созданию атмосферы тревожного ожидания. Он вполне мог бы сработаться с Хичкоком, если бы им не завладел в свое время Маэстро.
– Я добился повышения оплаты. Теперь мы будем получать за каждую серию на три тысячи больше.
Потрясенный такой милостью божией, Жером падает перед Стариком на колени, выкрикивая какие-то заклинания. Так, если подсчитать, получается… На десять тысяч в месяц больше? На десять тысяч. Но что я буду делать с такими бабками?
– Если у вас есть другие пожелания, то сейчас самое время их высказать. Сегюре зайдет к нам после обеда.
Мы не разочаровали Сегюре. Он увидел перед собой трех избалованных детей, принявших его за Деда Мороза. Жером получил разрешение на оплату счетов за питание, а мы отныне можем свысока взирать на пиццу, так как каждому из нас открыт кредит на сто франков в день. Матильда решила украсить нашу контору всевозможными безделушками. Я потребовал сверхсовременную видеотехнику: огромный экран, видеомагнитофон, параболическую антенну и прочее, зная, что Тристан будет бесконечно благодарен мне за это.
Сегюре ушел, как уходят с поля боя, так и не начав битву.
– Хочу вас предупредить. Не думайте, что если кучка страдающих бессонницей и мающихся от безделья полуночников клюнула на вашу «Сагу», то так же отреагирует и утренняя публика. Ей ничего не стоит в один миг похоронить сериал.
Ну вот! Можно подумать, что наш небольшой успех причинил ему больше неприятностей, чем все остальное. Или же наше ночное творение вообще не должно было появляться на свет? Так или иначе, но это легкое потрясения как бальзам подействовало на наши души. Нам давно уже было необходимо второе дыхание. Теперь осталось выдать еще тридцать серий и завоевать признание утреннего зрителя, того, у кого нет времени рассиживаться перед работой и кто покупает в телемагазине блестящие кастрюли-скороварки. Вот где оно, непаханое поле.
– Кто-нибудь уже делал покупки в телемагазине? – спрашиваю я.
– Тебе нужно что-то еще, парень? Надо было пользоваться моментом, пока шеф был здесь.
– Я просто хочу знать, как работает телемагазин.
– Я как-то купила у них губную помаду, – говорит Матильда. – Все очень просто. Вначале вы позволяете ввести себя в соблазн ведущему, несущему несусветную чушь на фоне появляющихся на экране моделей, с одной из которых вы должны себя идентифицировать. Потом сообщаете номер своей кредитной карточки, вот и все. Этот метод работает, и я – живое тому доказательство. Именно телемагазину я обязана этим губкам цвета фуксии, которые придают мне очарование.
– Благодаря губной помаде? – восклицает проснувшийся Тристан. – Той, что не оставляет следов?
– Именно ей, помаде для неверных жен и женщин легкого поведения. Если бы вы только знали, чем я ей обязана…
– Мы должны пойти дальше телеторговли, – вмешиваюсь я. – Нам нужно использовать в «Саге» эту безудержную страсть к потреблению, которой околдованы миллионы телезрителей.
– Напрямую? – спрашивает Старик.
– Попробуем вообразить безграничное потребление.
– Золотую мечту каждого потребителя!
– И совершенно безнаказанно!
Сцена 21. Гостиная Френелей. Павильон. Вечер
Обе семьи сидят за столом и обедают. Нет только Фреда. Брюно читает книгу, положив ее на колени. Вальтер накладывает себе блюдо, которое принесла Мария. Милдред с жадностью набрасывается на еду.
Милдред (восторженно ). Только еда имеет смысл, все остальное – вторично.
Мария (принимая слова Милдред за похвалу ). Ну и прекрасно, малышка, ешь как следует.
Камилла (пожимая плечами ). Ненавижу слово «есть». И мне противны все производные от него: «еда», «объедение», «объедок»…
Джонас . Ты предпочитаешь слово «жрать»?
Камилла . «Покупать» и «есть» – самые отвратительные слова во французском языке. Я говорю не о том, что они означают, а только об их звучании. По-ку-пать, по-ку-пать… вам не кажется, что это противно?
Мария . Конечно, ведь ты не бегаешь по магазинам. То есть… не ты покупаешь еду.
Камилла пожимает плечами. Неожиданно появляется Фред. Он чем-то возбужден. Все удивленно замолкают. Тяжело дыша, он скрещивает руки на груди и поднимает глаза к небу. Напряженное молчание затягивается. Словно в трансе, Фред опускается на колени.
Фред . Я искоренил голод на земле.
Тишина, Присутствующие переглядываются. До Фреда доходит, что его поведение выглядит странным.
Фред . Вы слышали? Я придумал, как избавить человечество от голода. Все человечество! Понимаете?
Присутствующие сидят, словно оцепенев. Фред восторженно продолжает.
Фред . Народы перестанут страдать от голода! Никто больше не увидит ребенка со вздувшимся животом, умирающего возле своей матери! Слаборазвитые страны вернут себе утраченное достоинство! Свою силу! Можно забыть о теориях Мальтуса!
[6]
Больше не будет ни голодных, ни тех, кто заставляет других голодать! Вы слышите меня? Слышите?
Фред разражается рыданиями.
