Тот не обиделся.
— И эти знания были слишком обширны и актуальны для книжных. Думаю, он много времени проводил в Иерусалиме. Гораздо больше, чем говорил мне. И кто-то должен был знакомить его с городом и историей евреев.
— Логично. Не припомните ли…
— Да, он бывал в туннелях под Харам аль-Шарифом. Мало кто из палестинцев спускался туда. Но отец посещал их, хотя и не афишировал это на каждом углу. Лишь утверждал, что «сионисты пытаются таким образом шпионить за мусульманским кварталом».
— И что он вам рассказывал о впечатлениях?
— Он был в восторге, конечно.
— Еще бы, ведь он прежде всего был ученым, — заметила Мэгги.
— Да, вы правы. Он мечтал побывать в этих туннелях, и когда представился шанс, исполнил свою мечту.
Мэгги вдруг живо представила эту картину: два старика, чьи политические убеждения не просто диаметрально противоположны, а открыто враждебны друг другу — активист сионистского движения и палестинский националист, — держась за руки, гуляют по древним катакомбам в составе туристской группы и видят все то же, что сегодняшним утром видела и она. Возможно ли, что этот парень прав и что Шимон Гутман был гидом Ахмада Нури в туннелях под Храмовой горой? Возможно ли, что Нури отвечал старому еврею тем же и знакомил его с мусульманскими святынями в восточной части города?
В этом случае нет ничего удивительного в том, что Шимон Гутман захотел рассказать о своей фантастической находке именно Ахмаду Нури. В конце концов, кроме них двоих, в этой стране никто не умел читать клинопись и никто не был способен оценить значение таблички по достоинству.
— Мустафа, я знаю, как вам тяжело, но все же попытайтесь покопаться в своей памяти. Было ли какое-то особенное место, о котором упоминал ваш отец? Возможно, о том же самом месте говорил с Ури и Шимон Гутман…
— Не знаю. Честно. Не имею ни малейшего представления.
Мэгги перехватила хмурый взгляд Ури.
Черт!.. Ничего не выходит, как назло!
— Так, давайте я тогда спрошу по-другому, — торопливо проговорила она. — Сейчас я прочитаю вам последнюю подсказку Гутмана-старшего, которую он оставил для своего сына в виртуальной Женеве. Дословно. А вы послушайте и подумайте, не цепляет ли ваш слух какое-нибудь конкретное слово, хорошо?
Мустафа кивнул и чуть наклонился к Мэгги.
Она повторила слово в слово ту надпись, которую они отыскали на острове: «Иди на запад, юноша, к идеальному городу, что близ Мишкана. Ты отыщешь то, что я приберег для тебя, в древнем лабиринте».
Мустафа попросил Мэгги повторить.
— Полагаю, он намекает тут на Харам аль-Шариф, — наконец проговорил он. — А под лабиринтами, конечно же, имел в, виду те туннели, в которых вы уже побывали. А что касается идеального города, то это, разумеется, Иерусалим. И мы, и израильтяне очень часто называем его так.
— Ну правильно! Но где именно искать? — чуть не крикнул Ури.
— Может быть, слова «иди на запад» являются определенной подсказкой? Может быть, именно в этом направлении нужно двигаться в туннелях?
— Там только одна дорога, и я прошла ее до конца, — вставила Мэгги.
Она также была на грани отчаяния.
— В таком случае не знаю. Извините.
— Да нет, вашей вины тут нет, — спохватилась она. — Мы просто очень рассчитывали, что вы что-то такое вспомните… Нетрудно вспомнить то, чего не было.
Они повернули обратно к гостинице. Мэгги и Ури намеренно смотрели в пол, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Только на автостоянке Мэгги вдруг вспомнила, что даже не выразила Нури-младшему своих соболезнований. Она поспешила исправиться и сказала ему пару ободряющих слов.
— Он работал или был уже на пенсии?
— Работал как проклятый, — ответил Нури. — На раскопках в Бейтине. Чуть не в одиночку там копался в земле. Но если сказать по правде, это его не слишком занимало. Его настоящая мечта так и не исполнилась. И теперь уже вряд ли исполнится.
— А что у него была за мечта, Мустафа? — из чистой вежливости спросила Мэгги.
— Он хотел создать Исламский музей в Палестине и собрать там все, что он когда-либо находил на раскопках.
— Исторический музей?
— Да, в стенах которого была бы сосредоточена вся великая история Палестины.
Ури вдруг поднял голову.
— А вы знаете, что у нас есть музей Израиля?
— Да, конечно. Собственно, отец всегда ставил его в пример и говорил, что придет день, когда и у палестинцев появится точно такой же. В нашей части города. Музей, который докажет всему миру, что мы не выскочки, а древний великий народ.
— Он прямо упоминал музей Израиля? — быстро спросил Ури. — Или вообще говорил об израильских музеях?
— Прямо упоминал. — Мустафа вдруг грустно улыбнулся. — Он часто говорил мне: «Настанет день, сынок, и музей Израиля будет посрамлен, ибо его славу и величие затмят слава и величие Исламского музея, в котором все наши притязания будут подкреплены вещественными доказательствами».
— Должно быть, он бывал в музее Израиля. И скорее всего его водил туда мой отец, — сказал Ури задумчиво.
— Ури?
Он вдруг улыбнулся.
— Все объясню по дороге. Мустафа, не хотите ли проехаться с нами?
Через пару минут они уже поймали такси и отправились в западную часть Иерусалима. С лица Ури не сходила улыбка. Время от времени он качал головой и что-то бормотал себе под нос. А когда вконец заинтригованная Мэгги не выдержала и спросила, что он задумал, Ури вдруг рассмеялся и объявил:
— Похоже, друзья, наши поиски подходят к концу!
ГЛАВА 62
Иерусалим, пятница, 13:11
Ури попросил шофера включить радио погромче и, обернувшись к спутникам, вкратце поделился своими догадками.
— Я понял ту последнюю записку отца слишком буквально. И в этом была моя ошибка. Слова «иди на запад, юноша» я расценил всего лишь как ссылку на Западную стену. Это выглядело очевидным. Но с другой стороны, стал бы отец так прятать эту подсказку, будь она столь очевидной? Я думаю, что «иди на запад» — это указание отправиться в западную часть города и побывать в месте, с которым был хорошо знаком он сам и его «брат» Ахмад Нури. Да, действительно, «мишкан» можно перевести как «храм». И мы с тобой, Мэгги, решили, что речь идет о Храмовой горе. Но Мишкан — это еще и Кнессет, здание парламента!
Они как раз проезжали его, и Ури ткнул в окно пальцем.
— А древний лабиринт?
— Не беспокойся, Мэгги, блуждать по катакомбам не придется. Вот увидишь!
Он обернулся к шоферу и вновь попросил у него телефон. В первый раз Ури сделал это, едва они отъехали от гостиницы. Он набрал чей-то номер и с кем-то весело поболтал. Не знавшая иврита Мэгги, хмуря брови, наблюдала за ним. Может быть, это он с Орли воркует? То-то у него поднялось настроение… Кто его знает, когда они расстались — год назад или месяц. А может, и вовсе не расставались, просто он не хотел огорчать ее, Мэгги…
