Она подошла и, совершенно не страшась страсти, читавшейся в
моем взгляде, уютно устроилась рядом.
Амадео изумился, но поспешил сесть справа от нее. Хотя он
был сыт, я чувствовал, как нарастает в нем жажда крови и как храбро он борется
с ней.
– Позволь поцеловать тебя, моя прелестница, – сказал я
и наклонился к ней, рассчитывая, что тусклый свет и нежные слова введут ее в
заблуждение и она увидит именно то, что мне было нужно: вместо непостижимого
чудовища – таинственного человека, оказавшего неоценимую услугу, принесшего
свободу и богатство.
– Тебя никогда не коснется зло, Бьянка, пока я рядом, –
пообещал я. Еще два поцелуя... еще один... – Помоги мне снова открыть
двери моего дома, Бьянка, и, даю слово, угощения и развлечения будут выше
всяких похвал. Помоги мне организовать величайшее празднество в Венеции. Мы
устроим танцы и замечательные спектакли. Пусть не останется свободных комнат!
– Хорошо, Мариус, я согласна, – сонно отвечала она,
склонив голову мне на плечо. – Буду счастлива помочь.
– Я дам столько денег, сколько понадобится. Винченцо
исполнит любые приказания. Только назначь дату.
Я посмотрел ей в глаза, потом поцеловал и, не осмелившись
дать ей даже каплю крови, наполнил ее рот холодным дыханием и пронзил желанием
ее мысли.
Тем временем правой рукой я приподнял ее юбки и, нащупав
обнажившееся душистое потайное место, легко поводил по нему пальцами, тотчас
воспламенив неприкрытую страсть.
Амадео смутился.
– Поцелуй ее, – прошептал я. – Поцелуй еще раз.
Он послушно пролил на нее дождь поцелуев.
Я гладил и сжимал пальцами ее лоно, поцелуи Амадео
становились все более пылкими – и наконец раскрасневшаяся Бьянка достигла пика
наслаждения и упала на руки моего юного спутника.
Я ретировался и поцеловал ее в лоб, словно она по-прежнему
хранила непорочность.
– Отдыхай. И помни, что ты свободна от злой родни и что я у
тебя в долгу, ведь ты поддерживала в Амадео жизнь до самого моего прихода.
– Правда, Мариус? – спросила она. – А мне
казалось, это странный сон. – Она повернулась к Амадео. – Ты без
умолку рассказывал о волшебных местах, о людях, что велели тебе вернуться к
нам.
– Смесь воспоминаний и страхов, – мягко отозвался
он. – Ибо давным-давно, до того как заново родиться в Венеции, я жил в
очень суровых условиях. Только ты заставила меня пересечь широкую границу
сознания, отделяющую жизнь от смерти.
Бьянка взирала на него с удивлением, а он по-настоящему
страдал, что не может признаться ей во всем.
Но она благосклонно отнеслась к его объяснениям и позволила
нам выступить в роли ее служанок: привести в порядок волосы и платье нашей
госпожи.
– Мы уходим, – сказал я, – но тотчас займемся
приготовлениями к празднеству. Позволь прислать к тебе Винченцо.
– Хорошо, обещаю, что в эту ночь твой дом превзойдет
великолепием Дворец дожей. Вот увидишь.
– Принцесса, – прошептал я, целуя ее.
Бьянка вернулась к гостям, а мы поспешно спустились по
лестнице на улицу.
В гондоле Амадео принялся умолять:
– Мастер, я не переживу разлуки с ней! Как мне жить, если
нельзя ей рассказать?!
– Амадео, лучше не начинай! – предупредил я.
Когда мы добрались до спальни и заперли дверь, он разразился
слезами.
– Мастер, ну почему мне нельзя рассказать Бьянке, что со
мной случилось? Ведь я всегда делился с ней своими секретами. Нет, я говорю не
о наших с тобой тайнах, не о Поцелуях Крови, а обо всем остальном. Мы с ней
часто садились рядом и разговаривали. Мастер, я ходил к ней почти каждый день –
ты просто не знал. Она была моим другом. Мастер, я так не могу! Мастер, она мне
как сестра!
Он всхлипывал как маленький.
– Разве я не предупреждал? – в ярости спросил я. –
А теперь ты льешь слезы?
В гневе я дал ему пощечину.
Он отлетел назад, но заплакал еще сильнее.
– Мастер, почему бы нам не сделать ее такой же, как мы?
Почему бы не разделить с ней Кровь?
Я грубо схватил его за плечи. Но он не боялся побоев. Ему
было все равно.
– Амадео, послушай. Нельзя поддаваться этому желанию. Я
прожил тысячу лет и никому не передавал Кровь, а ты через несколько месяцев
после превращения готов поделиться с первой же смертной женщиной, которую
полюбил?
Горько рыдая, он попытался высвободиться, но я его не
отпускал.
– Мне так хотелось рассказать обо всем, что я увидел новыми
глазами! – прошептал он. – Так хотел рассказать, насколько изменился
для меня мир.
– Амадео, знай ценность того, чем обладаешь, и цену тому,
что отдаешь. Два года я готовил тебя для Крови и все равно отдал ее слишком
рано. Виной всему отравленный клинок лорда Гарлека. А теперь тебе хочется
навязать свою силу Бьянке? Зачем? Тебе нужно, чтобы она узнала, что с тобой
стряслось?
Я отпустил его.
Он упал на колени у кровати, продолжая проливать слезы.
Я сел к столу.
– Как ты думаешь, сколько лет я брожу по свету? Представляешь,
сколько раз мне приходила в голову шальная мысль завести себе компанию? Но я не
поддавался, Амадео. До тех пор, пока не встретил тебя. Говорю тебе: Бьянке не
суждено быть с нами.
– Она состарится и умрет! – прошептал он, содрогаясь от
рыданий. – А мы станем спокойно смотреть? И что она подумает о нас, когда
пройдет много лет?
– Амадео, прекрати. Ты не сможешь подарить людям вечную
молодость. Нельзя подходить к этому вопросу, не представляя себе последствий.
Нельзя! Нужна подготовка, обучение, дисциплина. Внимательность, в конце концов.
Наконец его слезы высохли. Он встал и повернулся ко мне
лицом. На него снизошло ужасное спокойствие – безотрадное и сумрачное. И тогда
с его губ сорвался важнейший вопрос:
– Почему ты выбрал меня, Мастер?
Я так испугался, что не успел скрыть эмоции. И сам удивился,
что не подготовил ответ заранее. Внезапно я перестал испытывать к нему
нежность: он казался таким сильным, уверенным в себе, уверенным в только что
заданном вопросе.
– Разве ты не просил меня о Крови, Амадео?
Ответ мой прозвучал сухо, но я дрожал всем телом, ибо
слишком глубоко любил его и в то же время не хотел, чтобы он это понял.
