Мурашки побежали по коже: меня в прямом смысле слова застали
врасплох. Я повернулся к нему и перехватил бесстрашный взгляд проницательных
ясных глаз.
Англичанин повторил мысленное сообщение, предназначенное
только для меня:
«Мы предлагаем понимание. Мы предлагаем убежище. Мы исследователи.
Мы наблюдаем. Мы всегда рядом».
Я снова ощутил дрожь. Все собравшееся общество было слепо,
но он понял. Он знал.
Он передал мне круглую золотую монету. На ней было
вычеканено одно слово: «Таламаска».
Я оглядел ее со всех сторон, скрывая потрясение, и любезно
поинтересовался на классической латыни:
– Что все это значит?
– Мы принадлежим к особому ордену, – ответил он, и тоже
на очаровательной безупречной латыни. – Это его название. Таламаска.
Братство настолько древнее, что его происхождение и смысл названия неясны. Но в
каждом поколении мы преследуем четкую цель. У нас есть правила и традиции. Мы
наблюдаем за теми, кто подвергается осуждению и гонениям. Нам открыты тайны, в
которые отказываются верить даже самые суеверные из смертных.
Несмотря на обходительность речи и поведения, сила разума,
сквозившая в его словах, впечатляла. Я поражался его самообладанию. Он был не
старше двадцати лет.
– Как вы меня нашли? – спросил я.
– Мы всегда начеку, – мягко ответил он. – Когда вы
подняли капюшон красного плаща и вышли на свет, вас заметили.
– Значит, все началось в Венеции, – сказал я. – Я
наделал много ошибок.
– Да, в Венеции, – повторил он. – Наш агент увидел
вас и написал письмо в Англию, в главную Обитель, а меня направили проверить,
кто вы такой. Побывав в вашем доме на приеме, я понял, что нам сообщили правду.
Я откинулся на спинку кресла и смерил его взглядом. По
случаю бала он нарядился в красивый бархатный камзол светло-коричневого цвета,
а сверху накинул плащ, подбитый горностаем. На пальцах он носил простые
серебряные кольца, а длинные пепельные волосы гладко зачесывал. Глаза были
серого цвета, лоб высокий, без морщин, словно отполированный.
– И о какой же правде вы говорите? – спросил я так
ласково, как только мог. – Что именно вы считаете правдой?
– Вы вампир, тот, кто пьет кровь, – не дрогнув, ответил
англичанин, по-прежнему сдержанно и любезно. – Вы прожили на свете не один
век. Мне неизвестен ваш возраст. Я не берусь угадывать. Но я бы хотел услышать
это от вас. Вы не совершали ошибок. Я сам решил представиться вам.
Чудесное ощущение – беседовать на латыни! В его глазах,
отражавших свет ламп, читалось искреннее волнение, обуздываемое только
врожденным достоинством.
– Я пришел в ваш дом, когда вы сами открыли двери, –
сказал он. – Я воспользовался вашим гостеприимством. Чего бы я только не
отдал, лишь бы узнать, как долго вы прожили и что сумели повидать.
– И что вы сделаете с этими сведениями? – спросил
я. – Если я вдруг решусь рассказать?
– Передам в наши библиотеки. Увеличу совокупность знаний.
Дам знать, что некоторые легенды правдивы. – Он помолчал и добавил: –
Восхитительно правдивы.
– Да, но вам уже есть что записать, не так ли? – спросил
я. – Вы можете доложить, что видели меня своими глазами.
Я намеренно отвел глаза и посмотрел на танцоров. Потом
повернулся к нему, чтобы убедиться, как он послушно проследил за направлением
моего взгляда.
Он глядел на Бьянку, описывавшую в танце тщательно
отмеренный круг, и на Амадео, с улыбкой сжимавшего ее руку. Играла прелестная
мелодия, Амадео взирал на нее с восхищением, и она казалась совсем девочкой.
– Что еще вы заметили, блестящий ученый из Таламаски? –
спросил я.
– Второго вампира, – бесстрашно откликнулся он, вновь
поворачиваясь ко мне лицом, – прекрасного юношу. Впервые я увидел его,
когда он был еще смертным человеком. А теперь он танцует с молодой женщиной,
которая в скором будущем также может подвергнуться трансформации.
Мое сердце готово было выпрыгнуть из груди, биение его
отдавалось эхом в ушах и в горле.
Но он не собирался порицать меня. Напротив, он вообще не
выносил никаких суждений, и мне пришлось проникнуть в его юную голову, чтобы
выяснить, так ли это.
Он мягко покачал головой.
– Простите меня, – сказал он, внезапно краснея. –
Я впервые нахожусь так близко с одним из вас. Я еще ни с кем из вас не
разговаривал. Очень надеюсь, что у меня хватит времени сделать записи об
увиденном, но клянусь честью: если вы отпустите меня живым, я не напишу ни
строки, пока не окажусь в Англии, и ни одно слово не принесет вам вреда.
Я отсек звуки нежной соблазнительной музыки. Я думал только
о его мыслях и, просмотрев их, удостоверился, что он намерен сдержать обещание,
а также отыскал информацию об ордене исследователей – удивительном собрании
людей, желавших не уничтожать, а только знать.
Мне открылись дюжины чудес: там давали приют тем, кто умел
читать мысли, тем, кто мог с безукоризненной точностью предсказывать судьбу по
картам, тем, кого собирались объявить ведьмами и сжечь на костре. В необъятных
библиотеках хранились старинные книги по магии.
Казалось невероятным, что в эпоху христианства существует
неподвластная церкви сила.
Я взял в руки золотую монету с надписью «Таламаска». Положил
ее в карман и сжал его руку. Он ужасно перепугался.
– Полагаете, я собираюсь убить вас? – мягко спросил я.
– Нет, мне кажется, вы меня не убьете, – сказал
он. – Но дело в том, что я долго с любовью изучал вас и теперь не знаю,
что и думать.
– Вот как, с любовью? – повторил я. – Давно ли
вашему ордену известно о таких, как я?
Я не выпускал его руку.
Высокий чистый лоб прорезала выразительная линия – он
нахмурился.
– С самого начала, а существует он с незапамятных времен.
Сжимая его руку, я продолжал размышлять. Я снова проник в
его мысли и, не обнаружив лжи, перевел взгляд на грациозные танцующие пары и
позволил себе вернуться к звукам музыки.
Я медленно освободил его руку.
– Уходите, – сказал я, – уезжайте из Венеции. В
вашем распоряжении один день и одна ночь. Я не потерплю вашего соседства.
– Я понял, – благодарно ответил он.
– Вы слишком долго за мной следите, – с укоризной
продолжил я, но упрекать я мог только себя. – Знаю, что вы уже посылали в
Обитель письма с рассказами обо мне. Знаю, потому что на вашем месте я поступил
бы так же.
