– Послушай меня, милая красавица, – сказал я. – Ты
даже не представляешь, как я обгорел. Когда я приоткрою дверь, то в щелку
передай мне одежду и маску. Не поддавайся любопытству и не пытайся посмотреть
на меня.
– Не стану, Мариус, – решительно ответила она. – Я
люблю тебя, Мариус, и сделаю все, как ты скажешь.
Внезапно она сорвалась и жалобно всхлипнула. Как пахло
кровью! А я испытывал страшную жажду.
Изо всех сил я вцепился почерневшими пальцами в щеколду и
отодвинул ее, а потом чуть-чуть приотворил дверь.
Благоухание ее крови причиняло мне почти такую же боль, как
и остальные испытания. В какое-то мгновение я даже решил, что все впустую.
Но тут мне бросили одежду, в которой я отчаянно нуждался, и
я знал, что должен ее принять. Должен как угодно двигаться навстречу
восстановлению. Нельзя возвращаться к агонии, ибо она плодит сплошные
страдания. Вот и черная кожаная маска, инкрустированная золотом. Одеяние,
больше подобающее тому, кто собрался на венецианский бал, а не мне – жалкому
отвратительному существу.
Оставив дверь приоткрытой, я довольно успешно сумел одеться.
Она принесла не короткую, а длинную тунику – верное решение,
ибо чулки я ни за что не смог бы натянуть. Невзирая на боль, я засунул ноги в
башмаки, а маску прикрепил к лицу.
Плащ был скроен с щедрым запасом, а без капюшона я бы не
обошелся. Вскоре я был укрыт мягкой тканью с ног до головы.
Но что теперь делать? Что сказать моему ангелу – юной
женщине, стоявшей под дверью в холодном мрачном коридоре?
– Кто пришел с тобой? – спросил я.
– Только гондольер, – сказала она. – Разве ты не
просил меня прийти одну?
– Может быть, просил, – ответил я. – Боль затмила
мне разум.
Я услышал, как она заплакала.
Я попытался рассуждать здраво. И осознал неприкрытую,
ужасную правду.
Я не смог бы охотиться в одиночестве, потому что у меня не
хватило бы сил выбраться из дома и пользоваться прежними возможностями –
скоростью, даром подниматься в воздух и опускаться на землю.
Я не мог положиться на ее силу и рассчитывать, что она
поможет мне на охоте, потому что она была совсем слабой, а использовать ее
гондольера – безрассудно, если и вовсе невозможно. Этот человек станет
свидетелем убийства, он узнает, где я обосновался!
Полное безумие. Вполне вероятно, что монстры Сантино
вернутся. Самое главное – покинуть Венецию и добраться до святилища Тех, Кого
Следует Оберегать. Но как это сделать?
– Мариус, пожалуйста, впусти меня, – тихо проговорила
она. – Я не боюсь увидеть тебя. Пожалуйста, Мариус. Дай мне войти.
– Хорошо, – ответил я. – Доверься мне. Я не
причиню тебе вреда. Спускайся по лестнице. Ступай осторожнее. Поверь, я
расскажу тебе чистую правду.
С усилием, причинившим жуткую боль, я толкнул дверь, и та
открылась достаточно, чтобы Бьянка смогла войти. Смутный свет сочился из
комнаты наверху, освещая лестницу. Моим глазам его хватало. Ее глазам – нет.
Нежной белой рукой она нащупывала путь, следуя за мной и не
замечая, как я ползу вниз, тяжело опираясь руками на стену.
Наконец мы спустились, и она напрягла зрение, но так ничего
и не увидела.
– Мариус, скажи что-нибудь, – попросила она.
– Я здесь, Бьянка, – отозвался я.
Я сперва опустился на колени, потом сел на корточки и, глядя
на висевшие над проходом факелы, попробовал зажечь один из них с помощью
Огненного дара.
Я старался как мог.
Я услышал слабый треск, и вот факел воспламенился и глаза
мои обжег яркий свет. Я содрогнулся при виде пламени, но без огня было не
обойтись. Без света еще хуже.
Он подняла нежные руки, чтобы прикрыть глаза, привыкшие к
темноте.
Потом посмотрела на меня. Что она увидела?
Она прикрыла рот и испустила приглушенный крик.
– Что они с тобой сделали? – спросила она. – Мой
прекрасный Мариус! Скажи, как исцелить тебя, я пойду на все.
Я увидел свое отражение в ее глазах: существо в капюшоне и
перчатках, в кожаной маске на лице, с шеей и запястьями, похожими на головешки.
– А как ты думаешь, прелестная Бьянка, какое средство
поможет? – спросил я. – Какое магическое зелье может возвратить меня
к жизни?
Ее охватило смятение. Я уловил спутанную вереницу образов и
воспоминаний, горестей и надежд.
Она обвела глазами золотую комнату. Пристально посмотрела на
блестящие мраморные саркофаги. Потом обернулась ко мне. Она была ошеломлена, но
не испугалась.
– Мариус, – сказала она, – я могу стать твоей
служительницей точно так же, как Амадео. Только научи меня как.
При упоминании имени Амадео мои глаза заволокло слезами.
Представить только – в обгоревшем теле нашлась кровь, чтобы пролить слезы.
Она упала на колени, чтобы заглянуть мне прямо в глаза. Плащ
упал с ее плеч, и мне открылись дорогие жемчуга, украшавшие шею, и белая грудь.
Отправляясь на эту авантюру, она надела чудесное платье, не заботясь о том, что
оно может намокнуть или испачкаться в грязи.
– Прелестный бриллиант, – прошептал я, – я любил в
тебе как невинность, так и порок. Ты даже не представляешь, как я вожделел тебя
– как мужчина и как чудовище. Ты не знаешь, как я старался не поставить тебя
под удар своего голода, когда почти не мог владеть собою.
– Прекрасно знаю, – возразила она. – Ты забыл
ночь, когда пришел в мой дом обвинить меня во всех моих преступлениях? Забыл,
как признался, что жаждешь моей крови? Естественно, с тех пор я не успела
превратиться в чистую простушку из детской сказки.
– Может быть, и успела, красавица, – сказал я, –
может быть, успела. Все прошло, не так ли? Мой мир. Его больше нет. Ни пиров,
ни маскарадов, ни танцев, все прошло, а мои картины сгорели.
Она расплакалась.
– Нет, не плачь. Дай поплакать мне. Я сам во всем виноват.
Потому что не убил того, кто питал ко мне ненависть. И они захватили в плен
Амадео. Меня они подожгли, потому что я слишком силен для их планов, но они
забрали Амадео!
– Прекрати, Мариус, ты бредишь, – опасливо сказала
Бьянка. Она протянула руку и прикоснулась к моим скрытым перчаткой пальцам.
– Нет, мне нужно выговориться, дай мне хоть несколько минут.
Его забрали, я слышал, как он умоляет объяснить, в чем дело... а мальчики,
они и мальчиков похитили. Но зачем, зачем?
