– Нет, не знаю, – ответил Торн. – Мне никто не
рассказывал. И если у тебя есть желание это сделать, я с удовольствием выслушаю
твою историю.
– Но сначала ты хочешь получить ответы на свои вопросы. Тебе
нужно знать, на самом ли деле произошло то, что ты увидел с помощью Мысленного
дара.
– Да.
Торн вспомнил сеть, светящиеся точки, Священную Сущность.
Вспомнил о жестокой царице. Почему он видел ее так ясно? Откуда ему было известно,
как она выглядела? Скорее всего, образы в его сознании формировались благодаря
тем, кто собрался за столом совета.
Он вдруг осознал, что смотрит прямо в глаза Мариусу и что
тому известны все его мысли.
Мариус отвел взгляд и вновь обратил его на огонь, а потом
без лишних церемоний предложил:
– Клади ноги на стол. Самое главное – чтобы было удобно.
По примеру Мариуса Торн тоже вытянул ноги и скрестил
лодыжки.
– Итак, давай поговорим. Для начала, если не возражаешь,
скажи, что тебе известно и о чем ты хотел бы узнать.
В голосе древнего вампира Торн уловил легкое раздражение, но
отчего-то был уверен, что не он тому причиной. Несколько мгновений Мариус
задумчиво всматривался в лицо собеседника и наконец продолжил:
– Мне нечего скрывать. Таких, как мы, много. Некоторых ты
видел за столом совета. Но есть и другие – они разбросаны по всему миру.
Он едва заметно вздохнул и покачал головой:
– Но я одинок. И страдаю от этого. Мне хочется быть с теми,
кого я люблю, но ничего не выходит. – Он вновь перевел взгляд на
огонь. – Я встречаюсь с ними, остаюсь рядом на какое-то время, а после
снова ухожу.
Дэниела я забрал с собой, потому что он нуждается в моей
помощи. Но еще и потому, что полное одиночество для меня невыносимо. Устав от
прекрасных южных земель, даже от родной Италии, я перебрался в северные края.
Раньше мне казалось, что восхитительная, щедрая Италия никогда не покажется
утомительной или скучной – будь то смертному или кому-то из наших
соплеменников. Однако в конце концов я сам пресытился ее великолепием и теперь
предпочитаю любоваться девственно-чистыми снегами.
– Понятно, – отозвался Торн.
Он помолчал, но затянувшаяся пауза заставила его заговорить
снова:
– Сделав тем, кто пьет кровь, меня увезли на юг. Казалось, я
неожиданно попал в Валгаллу. Я жил в римском дворце и каждую ночь любовался
открывавшейся из его окон панорамой семи холмов. Это было как в чудесном сне:
дул теплый ветерок, цвели фруктовые деревья, я смотрел с высоты на море и
видел, как волны разбиваются о камни, а когда спускался на берег, ощущал тепло,
исходившее от поверхности воды.
Мариус улыбнулся – по-доброму, понимающе и грустно. Он
кивнул и тихо, со вздохом прошептал:
– Италия... Моя Италия...
Торну хотелось, чтобы с губ Мариуса не уходила эта улыбка,
чтобы лицо его подольше сохраняло столь удивительное выражение, однако через
мгновение оно вновь стало невозмутимым, а взгляд, устремленный в огонь, –
отстраненным. Похоже, он с головой погрузился в печальные воспоминания.
Освещенные пламенем волосы казались совсем белыми.
– Поговори со мной, Мариус, – попросил Торн. – Мои
вопросы подождут. Я хочу слушать твой голос, твои речи... – Он
запнулся. – Я знаю, ты можешь рассказать о многом.
Мариус взглянул на него, словно пробудившись от сна,
согретый словами Торна.
И наконец заговорил:
– Друг мой, я очень стар. Я истинное Дитя Тысячелетий. Мое
перерождение состоялось во времена Цезаря Августа. На столь необычную смерть
меня обрек друид, жрец по имени Маэл. Тогда сам он был еще смертным, но вскоре
тоже стал тем, кто пьет кровь. Он до сих пор скитается по миру, хотя не так
давно в припадке непонятного религиозного безумия пытался принести себя в
жертву. Какая глупость!
Судьба нередко сводила нас вместе, и наши отношения
складывались весьма... я бы сказал, странно. Считается, будто я сильно к
нему привязан, но это ложь. В моей жизни сплошь и рядом обман. Не знаю, смогу
ли я простить его – ведь он похитил меня, приволок в далекую галльскую рощу,
где древний вампир, страшно обожженный, но мнивший себя Богом Рощи, дал мне
Темную Кровь.
Мариус прервал рассказ.
– Понимаешь, о чем я? – спросил он.
– Да, – кивнул Торн. – Я помню те рощи и
перешептывания сородичей о богах, что когда-то там обитали. Ты говоришь, что в
священной роще жил Тот, Кто Пьет Кровь.
Мариус кивнул и продолжил:
– «Отправляйся в Египет, – наказал мне обгоревший Бог
Рощи, – и найди Мать. Узнай, кто наслал на нас ужасный огонь, почему мы
все сгорели».
– А Мать, – догадался Торн, – оказалась той самой
темной царицей, что несла в себе Священную Сущность.
– Да. – Мариус обратил на Торна безмятежный взгляд
голубых глаз. – Конечно же, она оказалась той самой темной царицей.
Но в те времена, о которых я рассказываю, два тысячелетия
тому назад, неподвижная и немая, она казалась несчастнейшей из жертв. Ей и ее
супругу Энкилу было четыре тысячи лет. Она, несомненно, обладала Священной
Сущностью, ибо, когда отчаявшийся древний вампир оставил царя и царицу под
палящими лучами ярко светившего над пустыней солнца, смертоносный огонь
добрался до каждого из тех, кто пьет кровь.
Мучения ожидали всех, как бы они себя ни называли: боги,
создания ночи, ламии... В пламени погибли очень и очень многие. Но не все. Те,
кто выжил, потемнели и испытывали невыносимые страдания. Старейшие пострадали
меньше всего, самые молодые превратились в пепел.
А что же сделали Священные Прародители – так их положено
называть, – когда встало солнце? Да ничего. Старейший изрядно обгорел,
стараясь заставить их пробудиться, заговорить или укрыться в убежище, а вечером
обнаружил обоих по-прежнему безразличными и недвижимыми. Опасаясь новых
страданий, он вернул их в погруженные во тьму покои, на самом деле
представлявшие собой убогую камеру в подземной тюрьме.
Мариус замолчал. Повисла звенящая тишина – должно быть,
воспоминания оказались для него слишком тяжелыми.
;Он смотрел на пламя, исполнявшее свой вечный трепетный
танец.
– Пожалуйста, продолжай, – взмолился Торн. –
Значит, ты нашел ту царицу, увидел ее собственными глазами?
– Нашел, – подтвердил Мариус серьезно, но без
горечи. – Я стал ее хранителем. «Увези нас из Египта, Мариус», –
безмолвно просила она, не шевеля губами, – с помощью, как ты выражаешься,
Торн, Мысленного дара.
