– Счастье? – Она поглядела на меня с таким видом,
словно с трудом разбирала мои слова. И сказала: – Мариус, сегодня ночью я
уезжаю. Меня ничто не остановит.
– Нет, нет, не смей так говорить! – воскликнул я и
схватил ее за руки.
– Оставь, мне больно, Мариус. Повторяю. Сегодня ночью я
уезжаю. Мариус, ты прождал сто лет, чтобы убедиться в одном – что я жива.
Теперь оставь меня вести тот образ жизни, что меня устраивает.
– Нет. Я не отступлюсь.
– Придется, – прошептала она. – Мариус, я все
пытаюсь объяснить, но ты не понимаешь. У меня не хватит мужества оставить
Аржуна. У меня не хватит мужества увидеть Мать и Отца. Мариус, у меня даже не
хватит мужества снова тебя полюбить! Меня пугает сам звук твоего сердитого
голоса. У меня не хватит мужества познакомиться с твоей Бьянкой. Меня пугает
сама мысль о том, что ты можешь полюбить ее больше меня. Я всего боюсь,
понимаешь? Даже сейчас мне отчаянно не хватает Аржуна, чтобы он забрал меня
отсюда. С Аржуном все предельно просто и ясно! Мариус, подари мне свое прощение
и отпусти меня.
– Я тебе не верю, – сказал я. – Я же обещал, что
оставлю ради тебя Бьянку. Господи, Пандора, разве этого недостаточно? Ты меня
не оставишь.
Я повернулся к ней спиной. Я не мог видеть незнакомого
выражения на ее лице.
И, сидя в темноте кареты, я услышал, как отворилась дверца.
Застучали на камнях ее шаги, и она исчезла.
Моя Пандора безвозвратно оставила меня.
Не знаю, сколько я ждал. Но меньше часа.
Я был совершенно потрясен и окончательно раздавлен. Я не
хотел видеть ее спутника, а мысль о том, чтобы стучаться в двери ее дома,
представлялась мне чересчур унизительной.
Говоря по правде, ей удалось меня убедить. Она со мной не
останется.
Я уже собрался было приказать кучеру ехать домой, когда до
меня донесся странный звук. То плакала и стенала Пандора, ломая предметы
домашней обстановки.
Этого оказалось достаточно, чтобы я начал действовать. Я
выскочил из кареты и подбежал к двери. Я бросил злобный взгляд на смертных
слуг, практически парализовав их, и распахнул двери.
Я взлетел по мраморной лестнице. И обнаружил, что она как
безумная мечется от стены к стене, колотя кулаками по зеркалам. Она проливала
кровавые слезы и дрожала. Повсюду валялись осколки стекла.
Я взял ее за запястья. Нежно и аккуратно.
– Останься со мной! – сказал я. – Останься!
Внезапно за спиной я почувствовал приближение Аржуна. Я
услышал его неторопливую поступь, и он вошел в комнату.
Она упала мне на грудь. Ее трясло.
– Не беспокойся, – сказал Аржун тем же терпеливым
тоном, каким обратился ко мне в герцогском дворце. – Мы все обсудим
вежливо и учтиво. Я не дикарь, подверженный приступам разрушительности.
Аржун выглядел воплощением дворянина – кружевной платок,
высокие каблуки. Он посмотрел по сторонам, увидел рассыпанные по ковру осколки
зеркала и покачал головой.
– Тогда оставь нас наедине, – сказал я.
– Это и твое желание, Пандора? – спросил он.
Она кивнула.
– Ненадолго, милый, – добавила она.
Как только он вышел из комнаты и закрыл высокие двойные
двери, я погладил ее по голове и поцеловал.
– Я не могу его оставить, – призналась она.
– Почему? – удивился я.
– Потому что я его создательница, – ответила
она. – Он мой сын, мой муж и мой страж.
Я был потрясен.
Я не мог и предположить ничего подобного!
Все эти годы я считал его властным существом, подавившим ее
волю.
– Я создала его, чтобы он заботился обо мне, – сказала
она. – Я вывезла его из Индии, где те немногие, кому удавалось меня
увидеть, почитали меня как богиню. Я научила его европейским обычаям. Я
разрешила ему распоряжаться моей жизнью, чтобы в минуты слабости и отчаяния он
контролировал меня. Его жажды жизни хватает на двоих. Без нее я веками
пролежала бы в глубокой могиле.
– Прекрасно, – ответил я, – он твой сын. Я все
понимаю, Пандора, но в таком случае ты моя дочь! Ты моя дочь, и я вновь обладаю
тобою! Ох, прости, прости мне грубое слово «обладаю». Что я хотел сказать? Что
не хочу тебя потерять!
– Я знаю, что ты хотел сказать, – произнесла
она, – но пойми, я не могу его оттолкнуть. Он прекрасно справлялся со
своей задачей, и он меня любит. И он не сможет жить под твоей крышей, Мариус. Я
слишком хорошо тебя знаю. В доме Мариуса живут по законам Мариуса. Ты никогда
не допустишь, чтобы рядом с тобой жил такой мужчина, как Аржун.
Я был слишком глубоко задет, чтобы отвечать. Я покачал
головой в знак несогласия, но по правде не знал, заблуждается она или нет. Я
всегда, всегда думал только о том, чтобы уничтожить Аржуна.
– Ты не можешь со мной не согласиться, – мягко добавила
она. – Аржун чересчур сильный, чересчур своевольный и сам себе хозяин.
– Должен же быть выход! – взмолился я.
– Естественно, наступит ночь, – ответила она, –
когда Аржуну придет время расстаться со мной. То же самое, возможно, случится с
твоей Бьянкой. Но время еще не пришло. А потому умоляю тебя, отпусти меня,
Мариус, скажи доброе слово на прощание, и пообещаем друг другу, что будем жить
вечно.
– Ты мстишь мне, да? – спокойно спросил я. – Ты
стала моей дочерью, а я покинул тебя лишь двести лет спустя. И теперь ты
объясняешь, что с ним так поступить не можешь.
– Нет, мой прекрасный Мариус, это не месть, это всего лишь
правда. А сейчас уходи. – Она горько улыбнулась. – Потрясающая ночь –
я увидела тебя живым, я знаю, что римлянин Сантино сказал неправду. Эта ночь
пронесет меня сквозь столетия.
– И унесет тебя прочь, – кивнул я.
Ее губы застали меня врасплох. Она поцеловала меня первой,
пылко и страстно, и я почувствовал, как ее крохотные острые зубы пронзили мне
горло.
Я застыл и закрыл глаза, ощущая, как она вытягивает кровь
прямо из сердца, мысли мои заполнились образами темного леса, где она часто
бывала с Аржуном, и я уже не знал, ее это видения или мои.
Она пила и пила, словно совершенно изголодалась, и я
специально для нее вызвал самые драгоценные грезы о буйно цветущем саде, где мы
бродили вдвоем. Мое тело изнемогало от желания. Каждой мышцей я чувствовал, как
теряю кровь, но не сопротивлялся. Я был ее жертвой. Я не ведал опасности.
