Я сидел на верхней ступеньке лестницы и смотрел, как она
исчезает вдали. Я встал и прислушался, пока стук кареты не стих в лесу. Я не
мог поверить, не мог смириться с тем, что она ушла.
Как я допустил страшную катастрофу – потерял одновременно и
Пандору, и Бьянку? Остался совсем один? Но остановить процесс я был не в силах.
Еще много месяцев я не мог до конца понять, что случилось.
Я говорил себе, что скоро придет письмо от Пандоры, что она
вот-вот вернется вместе с Аржуном, что Пандора захочет остаться со мной.
Я обещал себе, что Бьянка поймет, что не проживет без меня.
Она либо возвратится домой, готовая простить меня, либо пришлет наспех
написанное сообщение, приглашая приехать к ней.
Но ничего не произошло.
Так прошел год.
За ним другой. Минуло полсотни лет. Все без изменений.
Правда, я переехал в другой, более укрепленный замок,
расположенный в глухом лесу, но оставался рядом с Дрезденом в надежде, что
любимые скоро вернутся ко мне.
Я продержался полвека – ждал, сомневался, угнетенный
печалью, которую не мог поведать никому.
Кажется, я перестал молиться в святилище, хотя преданно
ухаживал за царем и царицей.
И постепенно принялся в доверительной манере беседовать с
Акашей. Я начал поверять ей свои заботы менее формальным чем, прежде, языком, и
рассказал, как неудачно закончились мои отношения с каждым, кого я любил.
– Но с тобой, моя царица, все будет хорошо, – часто
повторял я.
А потом, когда наступил XVIII век, я приготовился к смелому
шагу – к переезду на остров в Эгейском море, где я смогу безоговорочно править
всем, где смертные с радостью согласятся служить мне. Я поселился в каменном
доме, построенном смертными работниками.
Каждый, кто прочел историю жизни вампира Лестата, вспомнит
то огромное, необычное жилище, столь живо описанное автором. С его великолепием
не мог сравниться ни один из моих дворцов, а удаленность бросала вызов моей
изобретательности.
Но я остался совершенно один – в полном одиночестве, как в
период до Амадео и Бьянки, и не надеялся уже обрести бессмертного спутника.
Возможно, истина заключалась в том, что мне и не хотелось общества.
Я несколько столетий не слышал о Маэле. Ни Авикус, ни
Зенобия не давали о себе знать. Я ничего не знал о других Детях Тысячелетий.
Моей единственной отрадой стал огромный, грандиозный храм
Матери и Отца, и я постоянно разговаривал с Акашей.
Но прежде чем перейти к описанию последнего и самого важного
из моих европейских домов, необходимо упомянуть о заключительной трагической
подробности в истории тех, кого я потерял.
Перевозя свои многочисленные сокровища во дворец на
греческом острове, доверив ничего не подозревающим смертным распаковывать
книги, скульптуры, гобелены, ковры и другие богатства, я случайно обнаружил
последний фрагмент истории моей возлюбленной Пандоры.
На дне дорожного сундука один из рабочих нашел письмо,
написанное на пергаменте, сложенное пополам и адресованное просто Мариусу.
Я стоял на террасе нового дома, обозревая море и окружающие
нас небольшие острова, когда мне принесли то письмо.
Лист пергамента покрылся толстым слоем пыли. Открыв письмо,
я прочел дату, начертанную выцветшими чернилами и свидетельствовавшую, что оно
было написано в ту ночь, когда я расстался с Пандорой.
Как будто не прошло полувека с тех пор, что я впервые ощутил
эту боль.
«Мой возлюбленный Мариус.
Почти рассвело, и у меня остались считанные минуты, чтобы
написать тебе. Как мы и говорили, через час наша карета умчится прочь, чтобы
унести нас в Москву.
Мариус, ничего на свете я не хочу так, как прийти к тебе, но
не могу. Не могу искать приюта в доме, где находятся древнейшие.
Но умоляю тебя, любимый, приезжай в Москву. Прошу, приходи и
помоги мне избавиться от Аржуна. А потом можешь осуждать меня и обвинять.
Мариус, ты мне нужен. Я стану призраком окрестностей
царского дворца и великого собора. Я буду ждать.
Мариус, я понимаю, что прошу о длительном путешествии, но
пожалуйста, приходи.
Что бы я ни говорила о любви к Аржуну, я раба его воли, но
хочу вернуться к тебе.
Пандора».
Несколько часов я просидел с письмом в руке, а затем
медленно поднялся и прошел к слугам расспросить, где было найдено письмо.
Оказалось, что оно лежало в сундуке с книгами из старой
библиотеки.
Как же вышло, что я не получил его? Неужели Бьянка спрятала
от меня письмо? В это я не верил. Скорее произошла жестокая случайность –
наверное, слуга поутру положил записку мне на стол, а я, не заметив, смахнул
его в груду книг.
Но какая разница?
Случилось непоправимое.
Она написала мне, а я ничего не знал. Она умоляла меня
поехать в Москву, а я не поехал. И не знал, где ее искать. Я получил залог ее
любви – но слишком поздно.
В последующие месяцы я обошел всю русскую столицу. Я искал
ее, не переставая надеяться, что они с Аржуном поселились там надолго.
Но я не нашел следов Пандоры. Ее, как и Бьянку, поглотил
большой мир.
Что мне добавить, чтобы показать, какие душевные страдания
причинила мне потеря Пандоры, которую я так долго искал, и прелестной, милой
Бьянки?
На этом моя история подходит к концу.
Лучше сказать, она описала полный круг.
Теперь стоит вернуться к Царице Проклятых и пробудившему ее
вампиру Лестату. Вспоминая подробности тех ночей, я буду краток. Ибо я
наконец-то понял, как лучше всего исцелить мою израненную душу. Но до того
следует упомянуть о выходках Лестата и о том, как я потерял мою последнюю
любовь – Акашу.
Глава 34
Вампир Лестат
Как известно каждому, кто следит за развитием наших Хроник,
я жил на острове в Эгейском море и правил спокойным миром смертных, когда ко
мне принялся взывать Лестат, молодой вампир не старше десяти лет во Крови.
Нужно отметить, что жизнь в одиночестве настроила меня
весьма воинственно. Я не нарушил своего затворничества даже после превращения
Амадео из главы старого парижского собрания в хозяина нового эксцентричного
заведения – Театра вампиров.
Признаюсь, я не раз подсматривал за Амадео, но видел в нем
только ту же душераздирающую печаль, что и в Венеции. Лучше остаться одному,
чем искать его расположения, решил я.
