Я не ответил. Я сознавал, что совершил ошибку, но сделал это
непреднамеренно, хотя в душе, несомненно, мечтал его оскорбить. И вот, добился
своего.
Авикус поднялся на ноги и отвел Маэла в сторону.
– Успокойся, мой дорогой, – ласково произнес он,
усаживая своего младшего соплеменника в кресло. – Давай еще поговорим,
прежде чем расстанемся с Мариусом. До утра далеко. Прошу тебя, уйми свой гнев.
И тогда я понял, почему Маэл так разъярился. Отнюдь не из-за
отсутствия, по его мнению, внимания и интереса с моей стороны. Маэла не
проведешь. В нем говорила ревность. Он решил, что я хочу увести у него
спутника.
Как только Маэл опустился в кресло, Авикус посмотрел на меня
почти с теплотой.
– Мир полон чудес, Мариус, – безмятежно сказал
он. – Я чувствую себя как внезапно прозревший слепой. Я ничего не помню из
смертной жизни – знаю только, что провел ее в Египте. Но родом я из других
стран. Я боюсь туда возвращаться. Боюсь, что там затаились старые боги. Мы
путешествуем по всей империи, но в Египет не заглядываем. А там столько
интересного!
Маэл еще не избавился от подозрений. Он завернулся в
грязный, разорванный плащ, всем своим видом показывая, что в любой момент готов
встать и уйти.
В отличие от него Авикус, такой же босой оборванец,
чувствовал себя, казалось, совершенно комфортно.
– Мы редко сталкиваемся с теми, кто пьет кровь, –
сказал Авикус, – но каждый раз, когда это случается, я опасаюсь, что они
узнают во мне бога-отступника, покинувшего тех, кто в него верил. – Он
говорил с такой силой и уверенностью, что я даже удивился. – Однако этого
не происходит. Иногда они упоминают о Великой Матери и древних верованиях, о
далеких временах, когда боги пили только кровь преступников. Но на самом деле
им известно меньше, чем мне.
– А что известно тебе, Авикус? – напрямую спросил я. Он
поразмыслил, словно не был до конца уверен, стоит ли говорить правду. И все же
сказал, обратив на меня невинный взгляд широко раскрытых глаз:
– Кажется, меня к ней водили.
Маэл резко повернулся, как будто собирался ударить его за
откровенность, но Авикус продолжал:
– Она была красавицей. Но я не смел поднять глаза и плохо ее
рассмотрел. Кто-то произносил речи, слышались жутковатые распевы. Я точно знаю,
что был уже взрослым мужчиной и подвергся унижениям. Обещанные почести
обернулись оскорблениями. Остальное мне, должно быть, приснилось.
– По-моему, мы засиделись в гостях, – неожиданно сказал
Маэл. – Я пошел.
Он поднялся, и Авикус неохотно последовал его примеру. Между
мной и Авикусом неожиданно возникла безмолвная тайная связь, и Маэл ничего не
мог с этим поделать. Думаю, Маэл все понимал и едва сдерживал бешенство, но что
сделано, то сделано.
– Благодарю за гостеприимство, – сказал Авикус,
протягивая руку с почти веселым выражением лица. – Иногда я припоминаю
смертные обычаи. Кажется, люди пожимают друг другу руки?
Маэл побледнел от гнева.
Конечно, мне многое хотелось сказать Авикусу, но я понимал,
что в данный момент беседа совершенно невозможна.
– Как вы могли видеть, – обратился я к обоим
гостям, – я веду образ жизни, присущий смертному, и пользуюсь всеми
удобствами. В моем доме всегда есть книги, я занимаюсь исследованиями.
Когда-нибудь я отправлюсь в путешествие по империи, но сейчас предпочитаю
оставаться в Риме, моем родном городе. Меня интересуют только знания и то, что
я вижу своими глазами.
Я перевел взгляд с одного на другого.
– Если хотите, можете жить точно так же, – сказал
я. – И непременно возьмите у меня чистую одежду. Я с удовольствием
обеспечу вас всем необходимым. И наденьте удобные сандалии. Если захотите найти
дом, уютное жилье, где можно проводить часы досуга, я помогу его купить. Прошу
вас, не отказывайтесь.
В глазах Маэла сверкала ненависть.
– Еще бы! – От злости его голос не поднимался выше
свистящего шепота. – Что же ты не предложишь нам виллу на берегу
Неаполитанского залива, с мраморными балюстрадами и видом на синее море?
Авикус посмотрел мне в глаза. Было видно, что в его сердце
нет зла и он искренне тронут моими словами.
Но что это могло изменить?
Я замолчал.
Спокойствие, порожденное гордостью, дрогнуло. Вернулся гнев,
а с ним и слабость. Я вспомнил гимны друидов, и мне вдруг нестерпимо захотелось
наброситься на Маэла и разорвать его, как это ни противно, в клочья.
Придет ли Авикус ему на помощь? Скорее всего. А если нет? А
если я, испивший крови царицы, окажусь сильнее их обоих?
Я взглянул на Маэла. Самое интересное, что он меня не
боялся.
И ко мне вернулась гордость. Я не мог опуститься до
заурядной драки, особенно такой, которая станет зрелищем чудовищным и
отвратительным и в которой я могу проиграть.
«Нет, я слишком мудр, слишком добросердечен, – убеждал
я себя. – Я Мариус, наказывающий злодеев, а он всего лишь глупый Маэл».
Гости направились к выходу в сад, а я все не мог найти
нужные слова.
Авикус обернулся и сказал:
– Прощай, Мариус. Прими мою благодарность, я тебя не забуду.
Его слова потрясли меня до глубины души.
– Прощай, Авикус.
Они исчезли в ночи. Постепенно замер вдали и звук их шагов,
уловить который мог только сверхъестественный слух вампира.
Я сел, раздавленный одиночеством, скользя взглядом по полкам
бесчисленных книжных шкафов, по бумагам, разложенным на письменном столе, по
чернильнице, стоявшей рядом, по картинам на стенах... Да, нужно непременно
помириться с Маэлом, чтобы Авикус стал моим другом.
Я должен пойти за ними и умолять их остаться. Нам есть о чем
поговорить! Они нужны мне не меньше, чем друг другу. Не меньше, чем Пандора.
Но я вновь поддался самообману. И виной тому был гнев. Я
хочу, чтобы ты это понял. Я лгал самому себе, неоднократно повторяя одну и ту
же ошибку. Я жил во лжи, потому что не в силах вынести слабость гнева и
признать безрассудность любви.
Я продолжал обманывать себя и других. В глубине души я
сознавал это, однако не желал признаваться даже самому себе.
Глава 6
Целый месяц я не осмеливался приближаться к святилищу Тех,
Кого Следует Оберегать. Я знал, что Маэл и Авикус все еще в Риме. Мысленный дар
давал мне возможность урывками наблюдать за их скитаниями, а иногда я даже
ухитрялся проникнуть в их мысли. Время от времени я улавливал звук их шагов.
