Он потянул на себя ручку тяжелой двери и оказался в битком
набитом жарком помещении, пропитанном запахами вина, пива и человеческой крови.
Потрясающе! По правде говоря, ему еще никогда не приходилось
испытывать подобные ощущения. Жар разливался повсюду – ровный, восхитительный.
Торну вдруг пришло в голову, что ни один смертный даже не представляет, как это
на самом деле приятно.
Ибо в древние времена люди страдали от холода, а лютые зимы
становились всеобщим проклятием.
Но предаваться размышлениям некогда.
«Ты не должен ничему удивляться», – напомнил себе Торн.
Однако не мог сдвинуться с места, парализованный
присутствием неустанно болтающих смертных, запахом их крови. На мгновение все,
кроме жажды, отошло на второй план. Окруженный шумной толпой равнодушных, ни о
чем не подозревающих людей, он боялся, что вот-вот потеряет контроль над собой,
схватит одного, потом другого – и тогда посетители бара, обнаружив присутствие
монстра, набросятся на него и уничтожат.
Торн нашел свободное место в уголке и, прислонившись к
стене, закрыл глаза.
Его вновь охватили воспоминания. На этот раз о том, как
члены его клана тщетно носились по горам в поисках рыжеволосой ведьмы. Они не
могли ее найти, ибо только он, Торн, знал, как выглядит ведьма. Только он
видел, как она, вырвав глаза у мертвого воина, вложила их в собственные
глазницы и как потом, едва различимая в неплотной снежной мгле, вернулась в
свою пещеру, а там вновь села перед прялкой, взяла в руки веретено и принялась
скручивать тонкую золотисто-рыжую нить.
Члены клана твердо решили ее уничтожить, и Торн, взяв топор,
последовал за ними.
Теперь-то он понимал, каким оказался дураком. Ведь
рыжеволосая красавица показалась ему по собственной воле, ибо специально пришла
на север, чтобы найти себе такого могучего воина. Она выбрала Торна, полюбив
его за молодость, за силу, за несгибаемое мужество.
Он открыл глаза.
Смертные не обращали на него внимания, не замечали
изношенную одежду. Но долго ли будет так продолжаться? Денег у него нет – не на
что купить место за столом или стакан вина.
Но тут снова зазвучал голос того, кто пьет кровь, –
вкрадчивый, успокаивающий:
«Не обращай внимания на толпу. Они ничего не понимают, не
подозревают ни о нашем существовании, ни о причинах нашего присутствия в этом
баре. Они лишь пешки. Подойди к задней двери, толкни ее изо всех сил – и она
откроется».
Торн не представлял, как пройти мимо смертных так, чтобы они
не догадались, кто он такой.
Но он обязан преодолеть страх. Нужно наконец встретиться с
таинственным кровопийцей, который пригласил его в этот бар.
Наклонив голову и подняв воротник, он пробрался сквозь
скопище смертных, расталкивая в стороны их мягкие тела и стараясь не
встречаться взглядом с теми, кто обращал на него внимание.
В дальнем конце бара он увидел дверь без ручки, толкнул ее,
как было велено, и...
И оказался в большом, тускло освещенном помещении с
несколькими деревянными столами, на каждом из которых стояли толстые свечи. В
этом зале было так же тепло и уютно, как и в первом.
Тот, кто пьет кровь, был один.
Торн увидел высокого стройного мужчину со светлыми, почти
белыми, волосами, чуть отливавшими желтизной, – длинными, густыми,
тщательно расчесанными. Взгляд голубых глаз казался суровым, а лицо, поражавшее
изяществом черт, на первый взгляд мало отличалось от лица смертного, ибо кожу
его покрывал тончайший слой смеси из крови и пепла, придававший ей естественный
цвет. Капюшон ярко-красного плаща был откинут назад.
Торн отметил про себя, что мужчина благороден, красив и,
скорее всего, хорошо образован. Судя по внешности, он был более привычен к
книгам, чем к мечу, о чем свидетельствовали и крупные, но узкие ладони с
длинными пальцами.
И тут Торна осенило: этот мужчина вместе с другими пьющими
кровь сидел за столом во время совета, на котором решалась участь темной
царицы.
Да, благодаря Мысленному дару Торн видел, что именно этот
древний кровопийца больше всех старался урезонить царицу, хотя время от времени
в его глазах сверкали искры ярости и ненависти и было ясно, что он с трудом
сдерживается, не позволяя клокотавшим внутри чувствам вырваться наружу.
Да, Торн видел, как во имя спасения остальных он старался
тщательно подбирать и обдумывать каждое свое слово.
Тот, кто пьет кровь, указал Торну на место справа, у стены,
и тот послушно опустился на длинную кожаную подушку. Прямо перед ним зловеще
плясал огонек свечи, и отблески пламени игриво посверкивали в глазах хозяина.
Торн ощутил запах чужой крови и догадался, что аромат исходит от собеседника.
«Да, я уже насытился, но составлю компанию и тебе. Ты
нуждаешься в пище».
– Да, – согласно кивнул Торн. – Ты даже не
представляешь, как давно я не охотился. Там, среди снега и льда, обходиться без
крови было легко. Но теперь, когда вокруг, совсем рядом, столько этих слабых,
хрупких созданий...
– Ясно, – сказал тот, кто пьет кровь. – Я тебя
понимаю. Впервые за долгие годы Торн произнес слова вслух и прикрыл глаза,
наслаждаясь моментом. Да, память – это проклятие, думал он, но одновременно и
величайший дар. Потеряешь память – считай, потерял все на свете.
Ему вспомнился эпизод из древнего сказания его народа: бог
Один пожертвовал глазом за позволение сделать всего один глоток из источника
великой мудрости и девять дней провисел на священном дереве, чтобы обрести дар
ясновидения. Нет, все было еще сложнее. Один получил не только мудрость и дар
ясновидения. Испив священного меда, он обрел магические руны.
Однажды, много лет назад, жрецы священной рощи дали Торну
выпить такого меда, и он, встав посреди отцовского дома, исполнил песнь о
рыжеволосой ведьме, пьющей кровь, о прекрасной ведьме, которую ему довелось
увидеть собственными глазами.
Все, кто слышал эту песнь, хохотали и насмехались над
сочинителем. Но когда она принялась убивать членов клана, они перестали
смеяться, а увидев бледные тела с вырванными глазами, провозгласили его героем.
Торн вздрогнул и встряхнулся. С плеч и волос посыпались
остатки снега. Небрежным жестом он смахнул льдинки с бровей, и они мгновенно
растаяли на пальцах.
Он огляделся в поисках камина, но открытого огня нигде не
увидел. Тепло будто по волшебству проникало через маленькие оконца. Чудесно!
Достаточно согреться – и забываешь обо всем на свете. Внезапно ему захотелось
стянуть с себя одежду и всем своим существом погрузиться в благословенный жар.
«В моем доме есть камин. Я провожу тебя туда».
