На них также были изображены различные персонажи с теми же
божественными лицами, а одеяния были выписаны с поистине скульптурной глубиной.
И хотя я сумел в нескольких местах опознать Христа с крылатыми ангелами, полный
смысл фрески оставался для меня непостижимым.
Но в конечном счете смысл не имел значения. Шедевры мастера
заполонили все мое существо. И на одном из них с потрясшими меня до глубины
души чутьем и чувственностью художник запечатлел двух дев: одну – спиной,
другую, с мечтательными глазами, – лицом к зрителям.
И это здесь, в часовне самого Папы!
Старое искусство церквей и монастырей такого не допустило
бы. Подобные плотские мотивы были строго запрещены.
– Пандора, – прошептал я. – Я нашел тебя, нашел –
в расцвете юности и вечной красоты. Пандора, ты передо мной на фреске.
Я отвернулся от стены и принялся мерить шагами часовню.
Потом вернулся к картинам и внимательно изучил их, подняв руки, но не притрагиваясь
к стене, а лишь водя ладонями возле ее поверхности, как будто руками видел так
же хорошо, как и глазами, если не лучше.
Необходимо узнать, кто этот художник! Я влюбился в него и
должен увидеть другие его произведения! Он молод? Стар? Жив? Умер? Я хотел
знать все.
Я вышел из часовни, не ведая, кого расспросить о столь
выдающихся достижениях, – не мог же я разбудить Папу среди ночи! И на
темной улице на самой вершине холма я отыскал злодея, пьяницу, готового в любой
момент пустить в дело кинжал, и выпил свою долю крови с жаждой, которой не
испытывал долгие годы.
Бедная, злосчастная жертва! Возможно, убивая, я позволил ему
взглянуть на те картины.
Прекрасно помню тот момент, когда я стоял на верхней
ступеньке узкой лестницы, спускавшейся с холма на площадь, и не мог думать ни о
чем, кроме картин. Согретый кровью, я решил немедленно вернуться в капеллу.
Но мне помешали. Я отчетливо слышал шум, возвещавший, что ко
мне приближается тот, кто пьет кровь. Неуверенные шаги свидетельствовали о том,
что вампир совсем молод. Сто лет? По моим подсчетам, никак не больше.
Это создание хотело, чтобы я знал о его присутствии.
Я обернулся и увидел высокую мускулистую фигуру
темноволосого существа, облаченного в монашескую рясу. Он не предпринимал
попыток скрыть белизну своего лица. На шее его висело перевернутое золотое
распятие.
– Мариус! – прошептал он.
– Проклятье! – ответил я, лихорадочно гадая, откуда ему
известно мое имя. – Кто бы ты ни был, оставь меня. Уйди. Предупреждаю,
если тебе дорога жизнь, не смей даже приближаться ко мне.
– Мариус! – повторил он и подошел ближе. – Я не
боюсь тебя. Я пришел, потому что ты нужен нам. Ты знаешь, кто мы.
– Приспешники сатаны! – с отвращением сказал я. –
Достаточно посмотреть на дурацкое украшение, что ты носишь на шее. Если Христос
существует, не думаешь ли ты, что он обращает на тебя внимание? Значит, вы не
перестали устраивать свои глупые сборища. Все еще верите собственной лжи?
– Глупые? – спокойно переспросил он. – Мы никогда
не были глупцами. Служа сатане, мы исполняем Божью волю. Разве Христос мог бы
появиться в отсутствие сатаны?
Я сделал пренебрежительный жест.
– Убирайся, – сказал я. – Не желаю иметь с тобой
дела.
Я постарался спрятать тайну Тех, Кого Следует Оберегать, в
самой глубине сердца и стал думать о картинах в Сикстинской капелле, о
прелестных лицах и сочных красках...
– Как ты не понимаешь? – ответил он. – Если ты, с
твоим возрастом и могуществом, встанешь во главе тех, кто скрывается сейчас в
городских катакомбах, то имя нам будет – легион! Но пока нас считанные единицы.
Большие черные глаза полыхали знакомым фанатичным огнем. В
тусклом свете отливали металлическим блеском густые черные волосы. Слой пыли и
грязи не мог скрыть его привлекательности. От его одежды исходил запах
подземелий. Я чувствовал дух смерти, словно этот кровопийца спал среди
человеческих останков. Но он был красив, пропорционально и изящно сложен, как
Авикус... Да, он и в самом деле чем-то напоминал Авикуса.
– Хотите стать легионом? – спросил я. – Что за
ерунда! Я жил в те времена, когда ни о сатане, ни о Христе и не слыхивали. Вы
попросту те, кто пьет кровь, и сами сочинили эти сказки. С чего ты взял, что я
присоединюсь к вам, а тем более что стану вашим главарем?
Он подошел еще ближе, и я смог получше рассмотреть его лицо
– открытое и бесхитростное. Но держался он горделиво.
– Пойдем к нам в катакомбы, – сказал он, – там ты
посмотришь на нас и примешь участие в ритуале. Спой с нами завтра ночью, а
потом мы отправимся на охоту.
Закончив страстную речь, он замолчал в ожидании ответа. Он
отнюдь не выглядел глупцом и в отличие от прочих последователей сатаны,
встречавшихся мне за долгие века, не казался неопытным и наивным.
Я покачал головой. Но юнец продолжал настаивать.
– Меня зовут Сантино, – представился он. – Я слышу
о тебе на протяжении ста лет. И давно мечтал о нашей встрече! Нас свел сатана.
Ты должен возглавить нас. Только тебе я соглашусь уступить руководство. Пойдем
ко мне в могилу, украшенную сотнями черепов. – Речь его звучала изысканно,
говорил он поставленным голосом, на правильном итальянском языке. – Я
познакомлю тебя с моими последователями, от всего сердца боготворящими Зверя.
Ты должен руководить нами – такова воля Зверя. И такова воля Бога.
Я мог испытывать только отвращение и брезгливую жалость по
отношению к нему и к его последователям. Но в нем чувствовался интеллект. Умный
и сообразительный, он надеялся найти у меня понимание.
Ах, если бы Маэл с Авикусом были здесь – они бы не
задумываясь прикончили его и истребили весь его род.
– Могила, украшенная сотнями черепов? – повторил
я. – Думаешь, я мечтаю там править? Сегодня я увидел картины такой
красоты, что описать невозможно. Потрясающие шедевры, блистательные,
изобилующие красками. Весь город полон восхитительных искушений.
– Где же ты видел такие картины? – спросил он.
– В капелле Папы, – заявил я.
– Но как ты посмел проникнуть туда?
– Без труда. Могу и тебя научить пользоваться своей силой...
– Но мы же создания Тьмы, – простодушно возразил
он. – Мы не смеем появляться в освещенных местах. Бог проклял нас, и мы
должны держаться в тени.
