Книга Кровь и золото, страница 89. Автор книги Энн Райс

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Кровь и золото»

Cтраница 89

В памяти возникла Эвдоксия – она говорила о возрасте, когда лучше всего передавать Кровь. Мне вспомнилась Зенобия, ее сообразительность, понимающие глаза. Я подумал о давних рассуждениях об искушениях девственности, о том, что можно сделать из девственницы что угодно, ничего не теряя.

А этот мальчик, спасенный из рабства, был когда-то художником! Он знаком с волшебством желтка и пигментов, с волшебством покрывающей дерево краски. Он вспомнит; он непременно вспомнит времена, когда его больше ничто не волновало.

Да, его жизнь началась далеко-далеко, на Руси, где монастырские художники ограничивали себя рамками византийского стиля, который я окончательно отверг, когда повернулся спиной к Греческой империи и вернулся на терзаемый раздорами Запад, чтобы обрести свой дом.

Но смотри, что произошло: да, Запад пережил немало войн, казалось даже, что варвары окончательно завоевали всю территорию. Но благодаря великим мыслителям и художникам пятнадцатого столетия Рим поднялся из пепла! В этом я воочию убедился, глядя на картины Боттичелли, Беллини, Филиппо Липпи и сотен других живописцев.

Люди снова зачитывались Гомером, Лукрецием, Овидием, Вергилием, Плутархом. Исследователи «гуманизма» воспевали «мудрость античности».

Иными словами, Запад вновь обрел былую силу, тогда как Константинополь – золотой Константинополь! – пал под мощным натиском турок и превратился в Стамбул.

И далеко за Стамбулом раскинулась Русь, где пленили этого мальчика. Русь, позаимствовавшая в Константинополе христианство. Потому-то он не знал иной живописи – только иконы, обладавшие строгой, даже суровой, застывшей красотой, бесконечно далекие от картин, что я создавал здесь от заката до рассвета.

Но в Венеции уживались два стиля: византийский и новый, современный.

Как это получилось? Благодаря торговле. Венеция с самого начала строилась как морской порт. Пока Рим стоял в развалинах, ее огромный флот курсировал между Востоком и Западом. И во многих венецианских церквах сохранились иконы, преследовавшие мальчика в лихорадочных видениях.

Должен признаться, византийские церкви ранее были для меня малоинтересны. Даже собор дожа – Сан-Марко. Но теперь они приобрели для меня особое значение, ибо помогали мне лучше понять искусство, столь любимое мальчиком.

Он спал, а я смотрел на него во все глаза.

Отлично. В чем-то мне удалось постичь его натуру, постичь его страдания. Но кто он на самом деле? Я задавался вопросом, который мы с Бьянкой однажды поставили друг другу. Ответа я не нашел.

А должен найти, прежде чем решиться претворить в жизнь свой план: подготовить Амадео для Крови. Сколько понадобится времени? Ночь? Сотня ночей? В любом случае рано или поздно я узнаю ответ.

Амадео послан мне судьбой.

Я повернулся и продолжил свой дневник. Никогда еще у меня не возникало подобного замысла: воспитать новичка для Крови! Я описал все события ночи, чтобы ни одна мелочь не выскользнула из переполненной памяти. Пока Амадео спал, я сделал наброски его портрета.

Как описать его? Красота, отметившая печатью изящные скулы, спокойный рот, каштановые кудри, не зависела от выражения лица. Это была Красота.

Я страстно продолжал писать:

«Мальчик попал ко мне из мира, настолько разительно отличающегося от нашего, что не может понять, что с ним случилось. Но мне знакомы заснеженные русские края.

Я видел мрачную унылую жизнь русских и греческих монастырей – убежден, что точно в таком месте он писал иконы, о которых теперь не может говорить.

Наш язык незнаком ему – он слышал только жестокие слова. Быть может, когда он вольется в общество моих учеников, то вспомнит прошлое. И захочет взяться за кисть. И заново откроет в себе талант».

Я отложил перо. Даже дневнику я не мог довериться до конца. Особенно важные тайны я иногда записывал по-гречески, а не по-латыни, но даже по-гречески я не мог написать всего, о чем думал.

Я посмотрел на мальчика. Я взял в руки канделябр, подошел к кровати и взглянул, как он спит, как легко дышит, ощущая себя в безопасности.

Он медленно открыл глаза. Посмотрел на меня. Во взгляде не было страха. Казалось, он все еще спит.

Я воспользовался Мысленным даром: «Расскажи, дитя мое, расскажи, что у тебя на сердце».

Я увидел, как на него напал отряд степных всадников. Как из ослабевших, дрожащих рук выпал сверток и с него слетела ткань. Икона! Мальчик вскрикнул от страха. Но безжалостных варваров интересовал только он сам. Все те же варвары, что не переставали нападать на земли, где когда-то пролегали ныне забытые границы Римской империи. Неужели мир так и не дождется полного разгрома их орд?

Беспощадные разбойники притащили мальчика на какой-то восточный рынок. В Стамбул? Оттуда он попал в Венецию, где перешел в руки владельца борделя, который заплатил высокую цену за красивое тело и лицо.

Подобная жестокость поразила меня. В чужих руках мальчик вряд ли оправился бы.

И на его лице я прочел полное доверие.

– Мастер, – тихо произнес он по-русски.

Я почувствовал, как зашевелились мельчайшие волоски по всему моему телу. Мне ужасно хотелось дотронуться до него холодными пальцами, но я не посмел. Я встал на колени у кровати и горячо поцеловал его в щеку.

– Амадео, – произнес я, чтобы он усвоил новое имя.

А потом, на русском языке, который он знал, но не помнил, объяснил, что он принадлежит мне, что теперь я его господин. Я дал ему понять, что теперь все решаю я. Он больше не должен беспокоиться, не должен бояться.

Почти светало. Мне нужно было идти.

Постучался Винченцо. У дверей ждали старшие ученики. Они узнали, что в дом привели нового мальчика.

Я впустил их в спальню. Объяснил, что они должны позаботиться об Амадео, познакомить его с нашими привычными чудесами. Конечно, пусть он сперва отдохнет, но потом можно отвести его в город. Наверное, так будет лучше всего.

– Риккардо, возьми его под свое крыло, – поручил я самому старшему.

Сплошная ложь! Что за притворство – вверить его солнечному свету, обществу других людей.

Но приближающийся рассвет не оставил мне времени. Что было делать?

Я отправился в свое убежище.

Я лег спать, и мне снились сны.

Я нашел избавление от любви к Боттичелли. Я нашел спасение от страсти к Бьянке и ее завораживающим преступлениям. Я нашел того, кого уже отметили печатью смерть и жестокость. Выкупом станет Кровь. Да, я решился.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация