"Ты должен убежать отсюда. Должен каким-то образом
спуститься со склона. Спрыгнуть вниз и удрать по крышам", –
промелькнуло у меня в воспаленном мозгу. То, что это существо, Петрония,
вознамерилось меня убить, я не сомневался.
На меня вновь накатила дурнота – жаркая, черная, полная отчаяния.
Во мне все еще бродило зелье, которое я не мог побороть.
Прошло какое-то время, и я увидел на фоне голубого неба
смутные очертания женщины, услышал, как она тихо и быстро что-то говорила
по-итальянски, а потом почувствовал резкий укол в руку. Я разглядел, как она
ловко управлялась со шприцем с иглой, и хотел запротестовать, но не смог. В
следующий момент она уже брила мне лицо маленькой электробритвой, которая, как
шумный зверек, бегала по верхней губе и подбородку.
Женщина разговаривала со своей подругой на итальянском, и,
хотя я немного знал этот язык, удалось разобрать лишь, что она жалуется.
Наконец она отошла в сторону, и я ее разглядел: молодая, черноволосая, с
характерным разрезом глаз – типичная итальянка.
"Почему ты, хотелось бы мне знать? – обратилась
она ко мне с сильным акцентом. – Почему не я после стольких лет? Я все
служу ей и служу, а она приводит тут кого-то и велит мне подготовить его. Я
всего лишь рабыня".
"Помоги мне выбраться отсюда, – попросил я, –
и я сделаю тебя богатой".
Девушка расхохоталась.
"Ты даже не хочешь этого, а оно все равно тебе
перепадает! – насмешливо сказала она. – И почему? Потому что у нее
такая прихоть. – Она говорила без злобы, но упрямо. – Все делает
только по прихоти. Приходит. Уходит. Живет то в одном палаццо, то в
другом". – Девушка отложила шприц. Я услышал, как звякнул металл.
Теперь в руке у нее оказались длинные ножницы, и она отрезала у меня локон
волос.
"Что ты мне вколола? – спросил я. – Зачем
побрила? Где Петрония?"
Она расхохоталась, ей вторила вторая молодая женщина,
подошедшая ко мне с другой стороны. Эта тоже была стройная, модная итальянка с
хорошеньким личиком, под стать той, что сейчас меня стригла. Она загородила
собою солнце, так что ее тень падала на меня.
"Нам бы следовало тебя убить, – сказала эта
новенькая, – чтобы ей ничего не досталось. А мы сказали бы, что ты
умер".
Обе громко расхохотались своей шутке.
"Почему вы желаете мне зла?" – спросил я.
"Потому что вместо нас она выбрала тебя! –
ответила та, что делала мне укол. Она разозлилась, но голоса не
повысила. – Дазнаешь ли ты, сколько мы ждали? Она водит нас за нос с
самого нашего детства. И вечно у нее находятся отговорки – разве что, когда
разозлится, ей не нужны никакие отговорки и, Боже упаси, тогда попасться ей на
глаза!" – Она принялась расчесывать мои волосы. – Ну, насколько я
вижу, ты готов".
"Не бойся, – сказала вторая. Она возвышалась надо
мной со сложенными на груди руками. Холодное выражение лица. Красивые губы
скривились в презрительной усмешке. – Мы тебе не причиним зла. Она бы все
равно узнала. И тогда уж точно поубивала бы нас".
"Вы говорите о Петронии?"
"Ты ничего не знаешь, – сказала та, что
расчесывала мне волосы. – Она просто играет с тобой, а потом все равно
убьет, как всех остальных".
Я чувствовал, как по жилам разливается лекарство, или мне
это только казалось? Я мучился от жары, от дурных предчувствий, пребывая ни в
забытьи, ни в сознании.
"Даже не пытайся подняться", – сказала
женщина с расческой, но я попытался и оттолкнул ее от себя.
Она упала, пробормотав что-то по-итальянски. Кажется, она
выругалась.
"Надеюсь, она будет тебя пытать!" – сказала
итальянка.
Я лежал на спине и представлял, как подползу к балюстраде.
Мне сразу следовало бы спрыгнуть вниз, пусть даже здесь и было высоко. Я глупо
поступил, что не попытался этого сделать. Веки мои закрылись. До меня все еще
доносились их голоса, вульгарный жестокий смех. Я возненавидел обеих.
"Послушайте, – сказал я. – Помогите мне
добраться до перил, я сам перемахну через них. Позже скажете, что я спрыгнул.
Скорее всего, я умру, и вы тогда порадуетесь, что освободились от меня, совсем,
как... совсем как..." – Я не мог заставить язык повернуться. Я даже не был
уверен, удалось ли мне произнести то, что, как мне казалось, произнес.
Я медленно терял сознание и уже не видел ничего вокруг.
Кровать начала куда-то перемещаться, и вначале я подумал,
что это мне кажется из-за головокружения, но потом я услышал скрип колесиков.
Наступила блаженная прохлада, с меня начали срывать одежду, а потом погрузили
мое тело в теплую воду.
Какое блаженство, подумал я. Меня купали, смывая пот и жар,
но я больше не слышал голосов молодых женщин.
"Послушай меня", – произнес чей-то голос
прямо у меня над ухом.
Я попытался открыть глаза. В первую секунду увидел потолок,
украшенный живописью – огромное синее небо с летающими по нему богами и
богинями: Вакх на колеснице в окружении сатиров, несущих венки и побеги
зеленого плюща, а за ними шествуют менады, вечные спутницы этого бога, в
разорванных одеждах, со спутанными волосами.
Потом я разглядел юношу, который меня купал. Это был один из
тех необычайно красивых молодых итальянцев, у которых густая вьющаяся черная
шевелюра, мускулистые руки и широкая грудь.
"Я с тобой говорю, – сказал он с сильным
акцентом. – Ты меня понимаешь?"
"Вода очень приятная", – попытался сказать я,
но не уверен, что мне это удалось.
"Ты меня понимаешь?" – повторил он свой вопрос.
Я попытался кивнуть, но голова упиралась в край ванны,
поэтому сказал: "да".
"Она подвергнет тебя испытаниям, – сказал он, продолжая
свое дело. Он зачерпывал воду ладонями и выливал на меня. – Если не
пройдешь проверку, она тебя убьет. Так происходит всегда с теми, кто не
оправдывает ее ожиданий. Ты ничего не добьешься, если начнешь ей
сопротивляться. Запомни мои слова".
"Помоги мне убраться отсюда", – сказал я.
"Не могу".
"Я тебя награжу, – стараясь говорить как можно
четче, произнес я. – У меня много денег. Ты веришь?"
Он выпучил глаза и покачал головой.
