"Я не могу тебе сказать, – ответил Арион, изящно
пожав плечами. – Не знаю. Я знаю только то, что ты видел. То же самое
происходит с моими жертвами. Они часто видят свет рая, и те, кого они когда-то
любили, манят их к себе, и тогда они покидают мои объятия, в виде духа, а у
меня на руках остается труп".
Ответ потряс меня. Я надолго затих, а потом взял в руки
чашку с кофе, но тут же поставил ее на стол. Кафе было полупустым. А на улице
шумела толпа прохожих. Напротив располагался ночной клуб. Из-под неоновой
вывески гремела музыка. Мне стало любопытно, прогуливался ли я по этой улице,
когда был жив. Но так и не вспомнил. Хотя мы с Нэ-шем бродили по Неаполю.
Вполне возможно, побывали и здесь. А теперь, как мне еще раз увидеть Нэша? Как
вообще вернуться домой?
"Позволь еще раз подчеркнуть самое важное, –
сказал Арион. – Постарайся уцелеть в первые годы. Многим это не удается.
Слишком часто таких, как мы, подстерегает опасность. Тут легко впасть в
отчаяние. Легко возненавидеть самого себя. Легко убедить себя, будто мир больше
тебе не принадлежит, тогда как на самом деле это далеко не так. Он весь твой,
как и ход времени тоже твой. Ты теперь просто должен жить".
"И сколько нам отведено времени?" –
поинтересовался я.
Ариона удивил мой вопрос.
"Вечность, – ответил он, еще раз пожав
плечами. – Для нас не существует продолжительности жизни. Когда я
поделился с тобой своей кровью, я постарался скрыть от тебя свою жизнь, но все
равно ты увидел место моего рождения. Ты сразу понял, что это Афины. Ты узнал
Акрополь. В первую же секунду узнал. Ты видел храм Афины во всем его
великолепии. Я не смог скрыть от тебя блеска того времени и афинский закат –
такой суровый, такой горячий, такой безжалостный и чудесный. Ты впитал это
знание от меня. Теперь ты знаешь, как долго я живу, как долго хожу по земле,
как мы говорим, сколько веков я скитаюсь".
"Что же питает тебя? Что поддерживает? Наверняка не
Петрония со стариком".
"Не суди так скоропалительно, – мягко ответил
он. – Пройдет много времени, и однажды ночью – если выживешь – ты
рассмеешься, когда вспомнишь, что задавал мне этот вопрос. Кроме того, я люблю
Петронию, и мне удается ею управлять. Ты, наверное, удивляешься, почему я не
остановил ее, когда она взялась за тебя, почему не воспользовался своим
авторитетом, чтобы не позволить ей тебя испортить? Потому что я видел: она
собирается подарить тебе бессмертие – ты должен это понять".
Он помолчал и, едва заметно улыбнувшись, снова тронул мою
руку своей рукой, оказавшейся теплой.
"Были ли другие причины? Честно, не знаю, –
продолжил он. – Возможно, в глубине души я затаил желание видеть, как ты
изменишься. Ты такой восхитительный. Такой молодой. Такой прекрасный во всем. И
если не считать одного-единственного исключения – Манфреда – то прошло много
веков с тех пор, как она в последний раз исполнила Темный Ритуал, как некоторые
из нас его называют. Прошли столетия. А у Петронии есть теория, что это желание
растет в нас постепенно и в конце концов ему нужно давать выход, вот она и
приводит в нашу среду какого-нибудь смертного и превращает его в Охотника за
Кровью".
"Но девушки, которые меня готовили к обряду, и юноша...
они говорили так, будто до меня были и другие".
"Она играет с другими, а затем уничтожает. А слуги, что
они знают? Им говорят, что это послушник, которого нужно подготовить к великим
дарам, а потом сообщают, что он не выдержал испытания. Вот и все. Что касается
уцелевшей девушки, то насчет нее я ничего не знаю. Она невежественная и жадная.
Но в юноше есть какая-то искра. Возможно, Петрония сделает его одним из
нас".
"А со мной все было сделано как надо?" – спросил
я.
"Да, конечно, все как надо, – ответил он так,
словно я оскорбил его своим вопросом, – может, только она чуть
перестаралась с проклятиями и пинками, но главное было сделано хорошо. Я лично
проследил, хотя у меня и есть, что добавить".
Он поиграл кофейной чашкой, словно ему нравилось смотреть,
как в ней плещется кофе и вдыхать аромат. Жидкость в чашке была темной, густой
и неприятной для меня. Потом он снова заговорил.
"Конечно, я за тобой наблюдаю, – сказал он. –
Когда насыщаешься от злодея, ты должен радоваться, а не сторониться зла. Тебе
выпадает шанс стать таким же злодеем, как тот, которого ты убиваешь. Проследи
за злом своей жертвы, пока опустошаешь ее душу. Пусть это станет твоим
приключением, путешествием в те преступления, которые ты сам никогда бы не
совершил. А когда все закончено, верни себе свою душу вместе с новым знанием, и
ты вновь чист".
"Я ощущаю все что угодно, но только не
чистоту", – ответил я.
"Тогда почувствуй себя всесильным, – сказал
Арион, – ни одна болезнь не может тебя затронуть. И возраст тоже тебя не
возьмет. Любая твоя рана затянется. Срежешь волосы – они за ночь снова
отрастут. Ты будешь всегда выглядеть как сейчас, мой Христос с картины
Караваджо. Запомни, для тебя страшны только огонь и солнце".
Я внимательно ловил каждое слово.
"Любой ценой избегай огня, – продолжил
Арион, – иначе твоя кровь загорится, и ты испытаешь ужасные муки. Может
быть, потом ты и выживешь, но выздоровление будет проходить медленно, в течение
нескольких веков. Что касается солнца – один яркий день не способен убить меня.
Но для тебя в первые годы и солнце, и огонь могут быть смертельны. Не
поддавайся желанию умереть. Оно унесло слишком много жизней тех молодых, что
отличались горячностью и чувствительностью".
Я улыбнулся, понимая, что он имеет в виду под
"чувствительностью".
"Тебе совсем не обязательно подыскивать каждый день для
себя какой-то склеп, – добавил Арион. – Ты взял силу и у меня, и у
Петронии, и даже кровь старика пошла тебе на пользу. Обычная комната, запертая
на замок и зашторенная от солнца, укромный уголок – этого вполне будет
достаточно, но со временем тебе следует подобрать убежище, куда бы ты мог
скрыться, место, принадлежащее только тебе, где тебя никто не найдет. И
запомни, что теперь ты в десять раз сильнее любого смертного".
"В десять раз", – удивился я.
"Ну да, – подтвердил он. – Когда ты обнял хорошенькую
невесту, то сломал ей шею в последние секунды, а сам даже не осознал. То же
самое произошло с убийцей в темном переулке. Ты перебил ему хребет одним
движением. Придется тебе учиться быть осторожным".
"В общем, погряз в убийствах", – сказал я,
глядя на свои руки. Я знал, что больше никогда не увижу Мону. Такая сильная
ведьма, вроде нее, сразу бы увидела, что я весь в крови.
