— Я люблю драться с белками. А еще — есть.
Она ненадолго умолкла. Почесала подбородок под сеткой.
— Это хорошо, — сказала она наконец. — Если придешь сюда завтра в полдень, мы с тобой поедим, годится? А теперь иди, иди туда, откуда пришла, к своим. Я все сказала. Приходи завтра, только подружку свою не бери, от нее одни неприятности.
Я тут же просияла.
— О'кей, — сказала я.
По дороге домой я сначала смеялась, потом хихикала. Подбросила Классик в воздух и поймала. Если дух оказался не дух, то тогда он, может быть, друг.
А завтра мы вместе поедим, а может, даже подавим друг на друге яйца.
Но Классик была безутешна. Всю дорогу домой она дулась.
— Она тебя совсем не ненавидит, — утешала я ее. — Ну вот нисколечко.
Но Классик не верила ни единому моему слову. Да и я тоже. В конце концов, от нее одни неприятности.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 11
Классик, дай я расскажу тебе о пикнике с женщиной-призраком и о том, что я видела и делала после. Как жалко, что ты не смогла пойти со мной, потому что еда была ужасно вкусная, гораздо лучше крекеров с арахисовым маслом; женщина принесла замечательное угощение — темное жирное мясо, как будто с куриного бедрышка (хотя я не уверена, что это было оно), на льняной салфетке с круженной оторочкой. И яблочный сок. И половину фунтового кекса. Я съела не так много, но достаточно, чтобы меня начало клонить в сон.
Но подожди, сначала о том, как я ждала женщину-призрака.
Конечно, она никакой не призрак. Ты это знала. Ее зовут Делл, и она живет в дальней мескитовой роще, в домике из серого и красно-рыжего камня. Я проследила за ней после пикника, но она об этом не знает. По крайней мере, мне так кажется.
Но сначала я чуть ли не час ждала ее на лугу, рядом с кошачьими глазами. Было ясно, дул легкий ветерок. Время от времени джонсонова трава начинала шелестеть, как будто кто-то бродил в ее зарослях, но на самом деле это был только ветер. Как ты знаешь, я накрасила губы и нарумянила щеки. Руки у меня были чистые (я помыла их на крыльце из бутыли с водой, поливая себе то на одну ладонь, то на другую; потом я даже провела передними зубами под ногтями, чтобы вычистить из-под них грязь).
И вот, когда я совсем уже решила, что Делл забыла про меня, она появилась из зарослей джонсоновой травы, окликая меня по имени, точнее, по его половине:
— Роза, Роза, Роза!
В одной руке она держала плетеную корзинку для пикника, в другой — клетчатое одеяло.
Из-под колпака раздалось:
— Давно ты тут сидишь? Нет, наверное. Кошачьи глаза на месте. Ничего не испорчено. Так что ты здесь всего несколько минут, я думаю.
Все тот же гортанный голос, будто мужской, и то же квакающее бормотание.
— Скорее, девочка. Нечего зря время терять, у меня еще дел по горло.
И она скрылась там, откуда пришла, в зарослях сорго, так что пришлось мне вставать и догонять ее вприпрыжку.
Скоро я оказалась в совсем неизвестном мне месте, вдали от Рокочущего и от железнодорожных путей. И тут Делл спросила:
— Кто твои родители — койоты? Ты их ребенок? Или ты прямо из-под земли выросла? Откуда ты взялась?
Но я не совсем поняла, о чем это она.
— Я живу в Рокочущем, — ответила я, — а до этого в Лос-Анджелесе, но сейчас нет, сейчас в Рокочущем.
— Рокочущем? Дитя рока, можно сказать. Ты дитя рока.
Непонятно было, шутит она или говорит всерьез.
— Там мой папа, — продолжала я, — а еще Классик, и Джинсовая Модница, и Стильная Стрижка, и Волшебная Кудряшка.
— Ты говоришь чепуху, — сказала она. — По-моему, ты грубая и вульгарная. Мне жаль тебя.
Мы шагали по месту, где молотили, под нашими ногами шуршала побелевшая солома, сухая и колючая.
— Смотри, веди себя хорошо, — сказала она. — Ты на моей земле. Здесь все принадлежит мне, до последнего дюйма.
И она встряхнула одеяло, отчего узор шотландских клеток развернулся перед моими глазами и опустился на землю. Но мне сидеть на нем было нельзя. Так она сказала. Я сидела прямо на мякине, отчего у меня снова зачесались ноги.
Классик, ты помнишь наши чаепития? Я устраивала тебя и другие кукольные головки вокруг бумажного полотенца в палатке у телевизора. А потом делала вид, как будто наливаю чай в ваши крохотные пластмассовые кружки.
— Вы мои гости, — говорила я вам. — Позвольте мне за вами поухаживать.
Ветерок копошился в одеяле, отчего оно морщилось по краям. Когда я наклонилась вперед, чтобы поправить уголок, Делл сказала:
— Оставь его в покое. — Это было ее чаепитие. Она и хозяйничала. Она принесла льняные салфетки и чашки с надписью «Дикси». А я была почетным гостем.
— Хорошо пахнет, — сказала я. — А я руки помыла.
Тут она должна была сделать мне комплимент насчет того, как я хорошо выгляжу.
— Тс-с-с, — зашипела она на меня вместо этого. — Перестань чушь молоть, будь добра.
Она достала из корзинки три завернутых в фольгу тарелки и термос и расставила их по углам одеяла. Потом села на середину, отчего стала похожа на толстого джинна на ковре-самолете (кстати, сетку с лица она уже убрала, круг в воздухе очертила, пчел заговорила, в ладоши похлопала, через плечо поплевала).
А потом, осторожно сняв затянутыми в митенки пальцами фольгу с тарелок, она начала меня угощать.
— Кусочек вот этого. — Тонкая полоска мяса. — Немного этого. — Фунтовый кекс.
— Смотри, не урони ни крошки, больше ничего не получишь. Яблочный сок.
Еды было мало. Зато, как я уже говорила, она была вкусной. Этакий скудный пир. Покончив со своей порцией, я стала смотреть, как ест Делл, и от этого, кажется, продолжала насыщаться. Расстелив на коленях салфетку, она брала еду прямо из общих тарелок — мясо, три ломтя фунтового кекса, — а термос был у нее вместо кружки.
Но не думай, что я на нее обиделась, Классик. Напротив, я была очень довольна.
Я слышала, как она прерывисто дышала с набитым ртом. На меня она не смотрела. Как будто я и не существовала вовсе. Как будто это я была призраком. Она яростно жевала, отправляя затянутыми в перчатки пальцами в рот кусок за куском, и постанывала с полным ртом, как будто разговаривала сама с собой во время еды.
Затемненное стеклышко ее очков да еще то, что она все время бормотала во время еды, делали ее в моем воображении похожей на пирата. Колышущаяся вокруг нас джонсонова трава превратилась в океан. Мы были на необитаемом острове, а пикник был нашим сокровищем. И я представляла себе, как Делл говорит:
— Аргх, да! Отличная добыча!
