— Не отступает! Бежит! Жалкие трусы! Бабы! Приблудные выродки!
Под такие оскорбления покинул совет кланов герцог Олбани и его сторонники, которых, несмотря на молчаливость, оказалось не так уж и мало. Под улюлюканье и свист, оскорбления, летящую в спины грязь из ратного лагеря ушло почти две тысячи шотландцев из пяти. Однако оставшиеся все равно были уверены в своей победе. Пусть англичан перед ними стояло почти семь тысяч. Но ведь в этой армии большинство было жалким никчемным сбродом, простолюдинами: лучники, городские ополченцы, слуги. Дворян, рыцарей, воинов, достойных быть противниками храбрых шотландцев, английскому королю удалось наскрести не больше двух тысяч. Две тысячи против трех. Остальных можно не считать.
* * *
В королевской ставке Генриха V все тоже были настроены серьезно. Неожиданно быстрое взятие дикарями пограничных крепостей, разгром армии лорда Стенхопа, близость Лондона и нехватка тяжелой пехоты навевали тревожные мысли.
— Я полагаю, мой король, нам следует использовать склонность шотландцев к громким словам и славе в ущерб разуму, — поднялся на королевском совете лорд Уильям Кент, больше известный своими верфями, морскими и торговыми авантюрами, нежели славой и доблестью. — Если собрать рыцарей в полки возле королевского штандарта, а городское ополчение разместить в отдалении на флангах, дикари сочтут ниже своего достоинства драться с простолюдинами и устремятся туда, где находится король. После чего ополчение можно двинуть вперед, обойти врага и замкнуть в окружении.
— Подставить короля под удар?! Кинуть его на топоры?! — возмущенно загудели лорды и графы, но Генрих, вскинув руку, заставил всех замолчать.
— Звучит разумно, — произнес он, крутя на пальце кольцо с личной печатью. — Окруженным шотландцам будет уже не уйти, а мы сможем в полной мере использовать все силы, не полагаясь на удачу. А кто есть король, как не всего лишь первый из рыцарей? — Он обвел присутствующих дворян пронзительным взглядом. — Готов ли ты командовать полками простолюдинов ради воплощения своего замысла, лорд Уильям?
— Для меня важнее всего служить тебе, мой король, — склонил голову тот.
Именно под этот замысел и выстроились утром английские полки. Длинные серые линии ополчения справа и слева: толстые кожаные куртки, стеганки, сюртуки с нашитыми на плечи и грудь железными пластинами; копья с короткими наконечниками, редкие трофейные алебарды, цепы на длинных рукоятях; мечи, палицы и топоры. И яркий центр, сверкающий начищенными кирасами и шлемами, радующий глаз раскрашенными в красно-белые спирали пиками, пышными плюмажами, длинными наконечниками копий, привлекающими внимание вымпелами и флагами.
Перед этим строем промчался король — верхом на белоснежном жеребце, в кирасе с наведенным золотом рисунком, с высоким пышным плюмажем цвета первого выпавшего снега на шлеме с решетчатым забралом.
— Слушайте меня, воины Англии! — провозгласил он. — Сегодня мы деремся не ради славы или добычи. Сегодня мы сражаемся за родные дома и уделы! Нам некуда отступать, ибо потом некуда будет вернуться. Нам нельзя сдаваться в плен, ибо некому будет нас выкупать. Нам нельзя умереть, ибо наши могилы будут покрыты позором. Сегодня мы обязаны выстоять и победить! Ибо иного выбора нам не дано!
Армия ответила королю приветственными выкриками, и он торжественно въехал в головной полк, в самом центре рыцарского построения, заняв место рядом со своим красно-белым знаменем.
Пробравшись между рядами, впереди стали накапливаться лучники. Как всегда, числом их было больше половины всей армии, и как всегда, именно они и начинали каждую битву.
Шотландцы выстроились привычной широкой разноцветной лентой, первые ряды которой тускло отсвечивали железом кирас, шлемов, поножей, наручей, мечей и топоров. Задние ряды были снаряжены, конечно, хуже, больше полагаясь на прочность толстой ошпаренной кожи, нашитые на меховые шапки пластины, на тяжесть кистеней и топоров, иные из которых были и каменными. Однако королевская армия формировала свой строй примерно по такому же способу.
Лучники, собравшись в широкую рыхлую полосу, продвинулись вперед. Потом еще немного. Потом еще чуть-чуть… Вскинули луки, наложив на тетивы самые легкие стрелы.
В тот же миг шотландцы взревели и все дружно ринулись вперед.
Битва началась.
Лучники, быстро пятясь, стремительно опустошали свои колчаны, даже не особо метясь — разве можно промахнуться по такой густой и широкой толпе? Стрелы лились с неба дождем, бессильно стуча по шлемам и кирасам, впиваясь в щиты передовых бойцов — но иногда все же попадая в обнаженную ногу, впиваясь в руку, чиркая по лицу. Задним рядам, вскинувшим щиты над головой, было легче. Но и здесь стрелы то и дело находили щелочку, чтобы проскользнуть вниз и впиться в локоть, колено, а то и плечо — что для бездоспешного бойца могло оказаться и смертельным.
Лавина шотландских воинов катилась вперед, сокращая дистанцию, но оставляя позади на траве десятки корчащихся от боли товарищей, приволакивающих ноги раненых, стремящихся остановить кровь, либо просто раскинувших руки и смотрящих стеклянными глазами мертвецов.
Англичане перешли на тяжелые стрелы, которые, выпущенные в упор, могли на несколько дюймов пробить деревянный щит, а то и железную кирасу, легко дырявили кожаные доспехи, рвали мышцы ног, а попадая в лицо, убивали противника наповал. Шотландцы стали падать чаще — причем передовые, самые опытные и лучше снаряженные…
Но и до построения лучников северянам оставались лишь считанные шаги!
Стрелки развернулись, бросились бежать — однако многие зазевавшиеся или невезучие получили в спины ловко брошенные топоры, палицы, кистени. Оступились, захромали, спутали направление… Все они были убиты легко и весело, просто походя, и шотландцы, заплатив парой сотен воинов за пару сотен шагов, врезались в строй английской армии.
С высоты седла Генрих видел, как не признающие строя шотландцы подныривают под копья, чтобы уколоть рыцарей длинными ножами под латные юбки, как раздвигают стену копий, рвутся вперед и с размаху обрушивают топоры на шлемы и кирасы… А от такого удара, известно, не способна спасти никакая броня. Как падают, вроде бы без видимой причины, воины, которым разрубили ступню или голень.
Но видел он и то, как повисают на остриях копий горцы, которым в тесноте боя было некуда отодвинуться, уклониться от укола, кто не заметил опасности, кого подловили в момент броска вперед или неудачного нырка. Строй воинов быстро истаивал с обеих сторон, в считанные минуты лишившихся сразу трех рядов.
— Копье! — крикнул Генрих, видя, как линия сечи быстро приближается к нему. Окинул поле брани быстрым взглядом.
Лорд Кент оказался прав: почти все силы шотландцев устремились сюда, в центр. Против короля и его лучших рыцарей. Перед замершими линией ополченцами врага практически не имелось.
Но почему они стоят?!
— А-а-а!!! — Шотландцы накатились, поглотив еще два ряда рыцарского строя, и король с седла ударил копьем одного, другого. В третьем наконечник застрял. Генрих бросил бесполезное оружие, протянул руку за другим: — Копье-е!!!
