— Все слышал? — первым делом спросил я своего сопровождающего.
— Про телефон? Да.
— Сейчас я к дедушке этому в гости наведаюсь.
— А что один?
— Потому что буду красным командиром! Помоги китель снять!
— Ага, и штаны… и подштанники тоже… Ты что же, думаешь, он на твои немецкие галифе внимания не обратит?
— Пока въедет, я уже внутрь зайду. Давай, стаскивай с меня эту «шкурку»!
Слава богу, до пререканий со старшим по званию Леха еще не дозрел, а то, чувствую, пришлось бы на уговоры подчиненного больше времени потратить, чем на саму операцию.
Когда совместными усилиями офицерский китель был снят, я принялся приводить себя в более приличествующий зашуганному окруженцу вид: вытащил нижнюю рубаху из штанов и надорвал подол, зачерпнул немного земли и испачкал ею бинты, взъерошил грязной рукой волосы, с помощью Зельца передвинул кобуру браунинга так, чтобы она висела на боку… В качестве последнего штриха я плюнул на ладонь, приложил ее к земле и слегка испачкал лицо:
— Ну как?
Вместо ответа Дымов показал мне большой палец.
— А ты говоришь! Значит, так: после того как я постучу и войду, если, конечно, дедок меня пустит, ты засекаешь десять… нет, пятнадцать минут и подходишь. Так, чтобы тебя хорошо было видно вон в то окошко. Понял?
— Так точно! — На лице у Лешки появилась радостная улыбка, видимо, он понял задумку.
— Но до того прикрываешь меня по-серьезному, а то вдруг полицаи нагрянут, а я в неглиже.
— Где? — не понял пассажа милиционер.
— Не где, а в чем! Если коротко — то в подштанниках.
— Антон, а ведь сейчас мы, как тогда, в Налибоках, — припомнил наши прошлые похождения Зельц.
— Да, похоже. Все, закончили лирику! Засекай время.
Траекторию движения я прикинул заранее и к двери будки подошел так, чтобы из окон меня засечь было нельзя. Тихонько постучал…
— Дуська, ты? — раздалось совсем рядом, ну да далеко быть и не могло — домик в длину был едва ли больше трех метров.
Скрипнули половицы, и дверь широко распахнулась.
— Товарищ, немцы в деревне есть? — Столь сакраментальное начало вызвало несколько необычную на мой взгляд, реакцию — Кондрат выпучил глаза да так и застыл на пороге.
— Товарищ, товарищ! — Я понизил голос до шепота. — Помощь нужна! Немцы есть или нет? — Тут главное было напором ошарашить собеседника, заставить его действовать инстинктивно, не тратя время на размышления, на прикидки кто, куда и зачем…
Сработало.
— Входи! — посторонившись, сиплым от волнения голосом предложил железнодорожник.
Ну что ж, первый контакт налажен! И что самое главное, в нужную, патриотическую, так сказать, сторону. По крайней мере, по голове настучать сразу дядька не захотел…
— Ты кто? — Вопрос последовал сразу после того как хозяин захлопнул (несколько, на мой взгляд, торопливо) дверь.
— Из окружения, товарищ, выхожу. — Что-что, а кое-какие навыки лицедейства у меня имелись, так что надеюсь, сыграть слегка вымотанного, но все еще бодрого вояку удалось.
— А откуда ж ты? — Первое замешательство, судя по всему, прошло.
— Из-под Бобруйска иду.
— Это скока ж ты идешь-то? — удивился обходчик.
А может статься, что он не удивляется, а совсем даже наоборот — проверяет меня?
— Месяц почти. — Ответ последовал незамедлительно, хоть точная дата взятия немцами Бобруйска в памяти и не отложилась. Впрочем, это случилось явно после захвата Минска, а он пал примерно в то время, когда мы появились здесь в сорок первом.
— Чего ж рубашка такая белая? — Да, в наблюдательности ему не откажешь! Но и мы не пальцем деланные!
— Так то не моя, дядька! С немца снял. Вот и штаны тож… — я похлопал себя по обтянутому серым сукном бедру.
— Командир? — Мужик оказался не только наблюдательным, но и с большим жизненным опытом.
— Да.
— Еще кто с тобой есть?
— В лесу. Так немцы рядом есть или как?
— Слушай, командир, а ты мне мозги не вертишь? — совершенно неожиданно спросил обходчик, отступая на пару шагов. — Ладно, если бы ты сказал, что с востока пришел, от Хоново там или с севера, от Белыничей, но от Бобруйска?! Как же ты Загатье-то, мил человек, прошел и немчуру не видел, а?
Пока я соображал, что ответить, этот бдительный товарищ быстро нагнулся и схватил стоявший у стены железнодорожный молоток на длинной ручке, который я совершенно не заметил, когда входил.
— В игры играть надумали, господин офицер? — свистящим шепотом осведомился Кондрат, явно примеряясь, как ловчее отоварить меня увесистым инструментом по голове. — А ну! — Вытянутая головка молотка поднялась на уровень плеча. — Не балуй! — это он заметил мое непроизвольное движение к кобуре.
«Вот и понимай, как хочешь! То ли за немецкого провокатора принял, то ли… Да нет, когда окруженцем назвался — сразу пустил… Что делать? Правду сказать, или…» — но закончить размышления не получилось, поскольку дядька решил больше не тянуть резину, и массивная железяка пришла в движение! Еще неделю назад я бы лишь усмехнулся, увидев такую угрозу, но сейчас — в крошечной комнатенке, еще не восстановившись после ранения… «Ну его на хрен — играть в Джеки Чана!» — пришла злая мысль, а тело отреагировало на автомате — правая нога оторвалась от пола, и я пробил сочнейший боковой удар прямо в грудь неуживчивому патриоту. И хоть в последний момент сообразив, что все-таки не классовый враг передо мной, вложился не до конца, упомянутого действия вполне хватило на то, чтобы дядька Кондрат, все так же сжимая в руках орудие производства, пролетел всю комнатку и, врезавшись в невеликое окно, расколошматил в нем стекла.
В ответ за окном раздался сдавленный вскрик — я и сам не заметил, как «хай-пауэр» оказался в руке. «Черт, это же Зельц! Подумает невесть что…» — и, чтобы удержать молодого спутника от необдуманных поступков, я осторожно (вдруг ему чего помстится и пальнет?) выглянул в окно. Леха, сжимая в руках автомат, несся к домику обходчика, причем застывшее на его лице выражение не сулило моим вероятным обидчикам ничего хорошего.
— Эй, Рэмба, не торопись! — услышав окрик и заметив меня в окне, напарник резко сбавил темп, а если быть точным, то просто остановился.
— Что там у вас стряслось?
— Товарищ оказался слишком бдительным и вмиг раскусил во мне провокатора. Все, прячься — не фиг маячить!
Получив недвусмысленный приказ от непосредственного начальника, Дымов стремительно юркнул в заросли лопухов, те же самые, из которых я подслушивал разговор.
Присев рядом с обходчиком, быстро проинспектировал его состояние: «Хм, удачно, что я слегка притормозил удар — вон веки уже затрепетали, значит, не с концами вырубил». В подтверждение моим мыслям потерпевший глухо застонал. Оглядевшись, и подошел к стоявшей в углу кадке и, зачерпнув жестяным ковшиком воды, щедро окропил лицо железнодорожника. Дождавшись, когда немудреные реанимационные действия приведут к желаемому результату, спросил:
