— Я понимаю, господин фельдмаршал, и уже сейчас могу сообщить о принятых мерах.
— Мы с удовольствием выслушаем вас, господин генерал-майор.
— Со вчерашнего дня шестьдесят офицеров моей группы направлены на формирование отрядов местной полиции, и уже через несколько дней появится возможность организовать регулярное патрулирование дорог и лесных массивов.
— Разрешите обратиться, господин генерал-майор. — поднял руку молодой офицер. — Оберст-лейтенант Альтволен, господин генерал. Командир отдельного охранного батальона. Насколько мне известно, буквально три дня назад батальон моторизованной полиции попал в засаду. Если мои сведения правильные, он находился в вашем подчинении. Потери были очень велики. — Офицер нервно облизал тонкие губы. — Смогут ли упомянутые вами подразделения из местных полицейских противостоять подобным нападениям?
— Вопрос острый, но тем не менее весьма уместный, оберст-лейтенант. — Небе встал со своего места и вышел к карте. — Дело в том, что упомянутое вами подразделение попало в специально организованную засаду. Причем силы противника существенно превосходили наши. У меня есть основания полагать, что в районе озера Палик действует группировка противника размером примерно с полк. И скорее всего, это регулярные части русских.
— Этого не может быть! — сказал командир 9-й армии Адольф Штраус, а выражение лиц участников совещания показало Артуру, что генерал озвучил общее мнение. — Эта местность была очищена от противника еще месяц назад. У вас есть хоть какие-нибудь доказательства ваших слов?
— Да. Во-первых, уничтожен был не батальон полиции целиком, а только одна рота, правда, вместе со штабом батальона. Но уничтожена, господа, именно уничтожена! — Артур, заметив недоверие на лицах генералов, повысил голос. — Поскольку другого слова для описания потери семидесяти пяти процентов личного состава за пятнадцать минут нет. Они попали в огневой «мешок». Да, безусловно, полицейский батальон значительно уступает в численности и оснащенности армейскому пехотному… Но сто человек за пятнадцать минут, господа! Причем большая часть была вооружена автоматическим оружием, да и пулеметов хватало. — Дав генералам время для усвоения информации, Небе продолжил: — Во-вторых, несколько дней назад в расположение этой загадочной группировки прилетал самолет с востока. Как вы считаете, стали бы русские посылать самолет в подразделение, находящееся под командованием кого-нибудь ниже генерала? И третье — в том районе зафиксирована активная работа радиостанции. Мои эксперты определили, что эта рация схожа по параметрам с теми, что используются в звене «корпус-армия» русских. Так что, по моему мнению, мы имеем дело с остатками какой-то крупной части противника, которая, вопреки сложившемуся шаблону, не пытается пробиться на соединение с основными силами, а, наоборот, активно действует в наших тылах! Не исключена также вероятность, что это воздушно-десантное подразделение. Если мне память не изменяет, у русских таких много.
— Совершенно верно! — согласился кто-то из штабных. — На начало войны разведка насчитала у русских несколько воздушно-десантных бригад численностью около трех тысяч человек каждая.
В комнате установилась гнетущая тишина — сама перспектива того, что в трех десятках километров от штаба находятся сейчас десять батальонов свирепых русских десантников, в то время как наиболее боеспособные части связаны боями в двухстах километрах восточнее, бодрости не добавляла. Слишком для всех памятен оказался недавний прорыв русской конницы от Рославля на запад. Лишь срочно вытребованные фон Боком три дивизии из резерва ОКХ позволили ликвидировать тогда прорыв
[47]
и не допустить перекрытия коммуникаций в разгар наступления на Смоленск. В настоящий момент ситуация складывалась не менее сложная: резервов у группы армий, да и у Вермахта вообще не осталось, дорожная сеть парализована, так что, даже если удастся наскрести хоть что-нибудь, переброска к Борисову все равно практически невозможна, а тридцать километров подготовленная пехота преодолеет часов за десять.
