— Надеюсь, что демонстрация вам понравилась. А теперь пойдемте учиться. Кстати, кувыркаться все умеют? Нет? Сейчас научимся.
Но тут другой артиллерист поднял руку, явно собираясь задать мне вопрос.
— Да. Вы что-то хотели спросить?
Тот вскочил на ноги и, вытянувшись, сказал:
— Ефрейтор Чернов! — И, заметив, что я одобрительно кивнул, он продолжил: — Товарищ старший лейтенант, а я вот боксом занимался. Сможете меня одолеть?
«Ну ни фига себе заявочки! — мелькнуло у меня в голове. — Хотя, если он мастер спорта или чемпион какой, то противник может оказаться непростой». Много лет занимаясь рукомашествами и не забывая о дрыгоножествах, к боксерам я относился весьма уважительно, ведь, в отличие от «гимнастических эстетов» и «астральных каратистов», во множестве расплодившихся в залах и секциях восточных единоборств, боксеры не слова говорили, а делали дело.
— Отчего ж не попробовать… Только вот правила спортивные я соблюдать не буду.
— Да и не надо! — И он повел внушительной ширины плечами.
«Так, стойка по-нашим временам архаичная — руки низковато держит — на уровне груди… Тяжелее меня килограммов на десять-пятнадцать… Чуть выше ростом… И лет на пятнадцать моложе…» — Я в темпе «прокачал» своего противника.
Чернов сближается со мной, сделав три быстрых приставных шага, и «стреляет» в голову прямым с левой.
«М-да, а вот тактика у тебя, дружок, чисто спортивная…» — И я быстро сажусь пятой точкой на землю. Внешне небыстрым движением не бью, а скорее толкаю двумя вытянутыми пальцами правой руки его левую ногу чуть выше колена. Нога «складывается», и боксер рушится на спину.
Я поднимаюсь на ноги. Публика в недоумении.
Чернов снова на ногах. Показывает прямой в голову и… он хотел меня поймать «крюком с задней», то есть дождаться моего ухода от фальшивой атаки и, мощно рванувшись вперед, «припечатать» боковым. Но вместо уверток и уходов я просто отскочил назад. Далеко, почти на метр. Правда, перед этим я нежно взял кулак его передней руки двумя руками… И немного повернул. Так что сейчас боксер лежит мордой в землю, а его левая рука, натянутая, как струна, позволяет мне контролировать любое его движение.
— Достаточно? — спрашиваю я его. — Или бог троицу любит? — И отпускаю его руку.
Он встает и, потирая зудящую руку, принимает боевую стойку.
«Упорный, но еще глупый», — думаю я и громко и протяжно ору. Что-то вроде «Уууууааааиииииии!!!»
Чернов вздрагивает от неожиданности, и я с короткого подшага пинаю его в центр груди. Но, памятуя о данном командиру обещании, исполняю не «пинок-проткнуть-насквозь», а более гуманный «пинок-закинуть-мешок-подальше». Ножки боксера отделяются от земли, и он улетает за пределы круга зрителей.
Я церемонно кланяюсь побежденному и обвожу присутствующих особым, «значительным» взглядом.
— Еще желающие силушкой помериться есть?
Желающих почему-то не нашлось. И мы пошли бегать, прыгать и кувыркаться.
ГЛАВА 37
Взгляд сбоку. Бродяга.
[41]
Мы с Фермером сидели на поваленном дереве и смотрели, как Антон на поляне показывает бойцам некоторые фокусы из своего богатого арсенала.
— Времени нет. — Фермер хрустнул суставами пальцев. — Сколько еще мы тут с ними провозимся? Нет, натаскать-то их до более-менее приличного состояния мы, может, и сумеем. Если немцы не помешают. И еды хватит…
— Есть соображения?
— Ну, какие тут, на хрен, соображения? Фронт далеко и с каждым днем все дальше. Связи ни с кем не имеем, планов противника не знаем. Ну сам посмотри — нас всего-то десятка два, и то если раненых считать. Ну, оружием, слава Аллаху, разжились, патроны на два-три часа нормального боя есть, фугасы вот, гранаты. И что? Что мы с такой сборной солянкой сотворить РЕАЛЬНО можем? Ну, взорвем еще пару мостов, колонны пощиплем… Рано или поздно немцам это остобрыднет, подгонят они полк, обложат лес… Дальше продолжать?
— Не надо. — Тактику немцев по этой войне я помнил, и энтузиазма мне это тоже не прибавило. — Совсем в лесу сидеть — тоже не в кайф. Неделю, ну, дней десять мы на этих запасах продержимся, заодно и народ поднатаскаем. Есть одна мысль…
— Колись.
— Кузнецова помнишь?
— Это которого же?
— Того самого, который Герой. Николая Ивановича.
— Ну, помню. И что?
— Чем он сам и его отряд занимались?
— Ну… Разведкой они занимались.
— Ну, разведчики из нас, без связи-то, как из дерьма пуля. Нароем чего, куда девать-то нарытое?
— Ты мне загадки не говори, к делу давай.
— А помимо всего прочего, занимался наш дорогой Николай Иванович индивидуальным террором. И нехило в этом преуспел!
— Ну да, как я сразу не допер! Кого первого мочить будем? Сразу фюрера или уж все-таки с Гудериана начнем? Так сказать, по старшинству? Как с младшего по званию?
— Ты не смейся, я ведь серьезно говорю. Кузнецов вообще втроем работал, ну, агентура ему сведения подгоняла какие-никакие. И то, сколько он генералов завалил и каких?
— И сколько?
— Троих убил, одного тяжело ранил, а одного так вообще — украл. Я уж про прочих молчу, а их тоже нехило набралось.
— Ну, так его же и поймали в конце концов.
— Погиб он при задержании. Но я вот что имею в виду. Сколько у него ребят было? Трое, с ним вместе. И опыта такого, как у нас, не было вообще. Я уж про технику вообще молчу.
— У нас! Это ты у нас террорист, а мы честные спецназовцы.
— Да? И скажи на милость, чем твои действия от террора отличаются? Особливо на войне? Люк в Афган по турпутевке ездил здоровье поправлять? А ты там гидом подрабатывал?
— …
— То-то же. Ты не забывай, я еще в советское время членов Политбюро охранял, так что как охрану ставить и как ее проходить, помню еще. И как и в какой стране это поставлено сейчас и тогда — тоже. А если еще и группу прикрытия и разведки профессиональную подготовить, вон, хоть бы и из них… Боевую группу — это уже из наших. Арта, вон, Люка — в ударную группировку, мы с Казаком инженерное прикрытие соорудим и на отходе поработаем. Да и сам еще, может, на что сгожусь, еще не совсем одряхлел.
— Да уж, ты пожалуй, одряхлеешь! Но вообще мысль дельная, подумаем…
ГЛАВА 38
Пока я прохаживался между занимающимися, контролируя и давая советы, Фермер и Бродяга уединились под «командирским» навесом и о чем-то спорят. «А чего гадать. Надо будет, сами донесут „судьбоносные решения“». Хотя о судьбе нашей задуматься стоило. Ну, сколько мы еще так проскачем, без кола без двора? Неделю? Две? С тесного пятачка у Минска мы вроде вырвались, теперь неплохо бы вдумчиво засесть за карту и определяться с районом и образом действий. Да уж с районом… Буквально с утра вспомнил что-то важное, связанное с Минском, а сейчас из головы вылетело… Ничего, вспомню…
