О, вот и мой «ППД», странно, почему этот тип не подобрал мою «машинку», а так и попер с двустволкой? На заднем дворе — никого, но со стороны дома, выходящей на улицу, только что донеслись какие-то крики и грохнул винтовочный выстрел. Перевалившись через нижнюю, перебитую выстрелом перекладину изгороди, подбираю автомат и ковыляю в сторону дома. Люк, конечно, боец крутой, но автомат может серьезно помочь.
Замечаю, что человек, которого до нашего появления обрабатывали полицаи, пошевелился.
— Эй, ты кто? — окликнул я невезучего.
В ответ — только невнятное мычание. «Хм, а что это на нас надето? Какая-то заляпанная кровью и землей хламида серо-мышиного цвета. Неужто немец? Хотя сейчас — это неважно. Важно ребятам подсобить».
— Арт, ты где там? — доносится до меня из-за дома.
«Люк или Зельц?»
— Тут я, окружаю гадов! — кричу в ответ.
— Ага, гранату в окно давай!
«Какую гранату? Он что, ошалел?» — думаю я, шкандыбая, другого слова подобрать не могу, вдоль глухой стены дома.
— Эй, начальник! — А этот голос мне незнаком, если только Дымов в ударном темпе не спился за последние пять минут. — Давай, дашь на дашь! Я эту курву целой отпущу, а вы меня со двора?
«Хо-хо, это кто там такой хваткий? Судя по голосу и речевым оборотам, урка, в полицаи подавшийся… И кого это он там так неласково величает?»
— Начальник, я спросил! А где ответ? У, твою… — Реплика прерывается криком. Женским или детским.
Вот это пат! Нет, не технический, психологический. И уважать себя не будешь, если отпустишь гада, а если невиновные погибнут — то тем более!
«Так, что у нас тут?» — внимательно оглядываю дом.
Дом как дом. Большой. Примерно в таком я как-то провел половину лета, отдыхая у двоюродной бабки в Тверской области. Я находился на хозяйственном дворе, если смотреть на дом с улицы — то с правой стороны. Вокруг — сараи, поленницы. В дальнем углу — курятник. Вход с сенями — с противоположной стороны дома. На эту сторону выходит только маленькое окно то ли кладовки, то ли чулана. С простреленной ногой я туда точно не влезу. Задняя стена — глухая.
«Интересно, почему Саня не отвечает? Варианты просчитывает? А если мы вот так поступим?»
С максимально возможной для моей хромой ноги скоростью я дошел до угла дома и осторожно выглянул на улицу. Вон Зельц притаился в тени забора… Так, а где Люк? Ага, он затаился в палисаднике, сразу и не разглядишь! Тихим свистом я привлек его внимание. Затем жестом показал себе на ухо и похлопал себя по нагрудному карману. Даже с этого расстояния я увидел, как перекосилось его лицо. Саня молитвенно сложил руки и быстро полез в карман за рацией. Достал. Разглядывает. Сокрушенно качает головой, а потом жестами показывает мне, что связь — йок! Весело!
«Интересно, — думаю, — а чего они стрелять начали? Ведь Дымов точно первый начал из „нагана“ шмалять, даже „глушак“ не прикрутил, торопыга».
И тут мой взгляд зацепился за то, что я вначале принял за кучу тряпья, валяющуюся на земле. «Да это же дядько Остап! Вон и памятный мне по первой встрече картуз валяется в пыли. Это кто же его, наши или все-таки полицаи?»
Люк, привлекая мое внимание, покачал рукой, согнутой в локте. Хочет, видать, жестами пообщаться. Это мы могем.
Спрашиваю его: сколько противников и чем они вооружены?
— Один. Винтовка и, возможно, пистолет, — отвечает Люк.
— Сколько заложников и кто они?
— Двое или трое. Одна женщина и дети.
«Вот это кисло, по-настоящему кисло! Еще минут тридцать провозимся, и от немцев тут будет не продохнуть, но и уходить, оставив за спиной вооруженного полицая, мы не можем. Даже до мотоцикла не дойдем — он нас из окна перестреляет. Мотоцикл бросить нельзя, там шмоток иновременных много осталось. Да, дилемма!»
Жестами показываю Люку, что есть идея.
— Какая? — спрашивает он.
Показываю, что хочу проползти вдоль дома, а они, демонстративно уходя, должны выманить полицая из дома, а я его сработаю.
Жестом показав, что он понял меня, Люк крикнул в сторону дома:
— Эй, мужик, а как ты уходить будешь?
А я пополз вдоль дома.
Из глубины комнаты донесся все тот же сипатый голос:
— А вы сей момент винтари и пистоли покидаете и вдоль улицы пойдете себе…
— Ага, разбежался один такой об стену! — Это Люк.
— Чего? — не понял сипатый.
А я все ползу и ползу… Левая нога мозжит, пот лицо заливает, а я ползу. Стоп!
А ведь гад-то этот — от меня метрах в двух, не дальше, сипит. То есть я сейчас — аккурат под тем окном, у которого он стоит. Помахав рукой Люку, я показал ему, чтобы он продолжал забалтывать противника.
— А того! Где гарантия, что ты по нам не выстрелишь?
— Чего? Не боись, не стрельну!
«Ага, стоит в простенке, прямо у стены», — определил я.
— Давай так, я сяду на мотоцикл и уеду, а напарник мой покараулит, чтобы ты глупостями не занимался.
Я нежно кладу автомат на землю и вытягиваю из кобуры «ТТ». Взвожу курок «Черт, понять бы еще, где заложница эта?»
— Не, начальник, плохо ты торгуешься! Я этой девке мозги сейчас вышибу, чтоб ты думал быстрее…
«Да он же время тянет в расчете, что на стрельбу немцы среагируют!» — осеняет меня.
Пытаюсь сесть на корточки. Из-за раны левая нога слушается плохо, но пока держит. Так, подоконник метрах в полутора от земли.
Внезапно в доме бахает винтовочный выстрел, и раздается истошный женский визг.
«Вот гад!» — Я выпрямляю обе ноги.
— Не зассал, началь…
Бах! Пуля входит полицаю под подбородок. Ох, не зря я в свое время настрелял в МП-8
[55]
себе второй разряд…
— Зельц, пулей сюда! — ору я.
Из палисадника, как медведь из малины, выламывается Люк. Оба бегут к дому, а я сползаю по стене.
Люк, чуть не снеся дверь, забегает в сени. Зельц останавливается передо мной:
— Товарищ старший лейтенант, Антон, что с вами?
— Да ногу немного зацепило.
— Я… я сейчас перевяжу вас.
— Не надо. Я уже сам справился. Ты лучше на двор сходи, там мужик какой-то валяется. Вроде живой был.
Подобрав «ППД», я оперся о стену и встал. «Надо посмотреть, кто там такой продвинутый был, что заложников догадался взять…»
