— Интересно? — мой тихий шепот над ухом прозвучал для него, как гром небесный. Плечи его напряглись…
— Тсс-с…
Острие ножа недвусмысленно упиралось в его горло. Почему-то людей сильнее всего пугает именно это. Хотя с точки зрения эффективности лучше применять другой удар. Но, вот если надо напугать… тут вариантов практически нет, если только не в подмышку уколоть, но от боли пациент и крикнуть может. Надо только, чтобы острие слегка кожу поцарапало или прокололо…
— Сказал же, не шуми. Не надо. А то… Сам понимаешь… Ты кто такой будешь? Откель тебя черти принесли?
Часовой молчал.
«Упорный? Или это просто шок?» — выяснять было некогда.
— Что молчишь? Рот открой, гляну, может, ты язык со страху проглотил?
— А…
Больше он ничего сказать не успел. Подготовленный мною импровизированный кляп из обломка толстой ветки въехал ему в открытый рот. Проведя ножом по пиджаку, я срезал все пуговицы и, сдернув его назад, блокировал часовому руки. Теперь подбив коленей — и я аккуратно укладываю «добычу» на землю. Винтовку — в сторону, и спеленать болезного… Перед тем как вязать руки, стащил с часового пиджак и бросил рядом. Усадил пленного спиной к дереву и притянул к стволу куском веревки. На глаза часовому я предусмотрительно не показывался.
Вернувшись к радистам, я с удовлетворением обнаружил, что диспозиция за время моего отсутствия не поменялась — они так и лежали на прежних местах, напряженно вглядываясь в подлесок.
«Ну и что делать теперь? Второго часового искать? А на какой хрен он мне сдался? Сюда придет? Вряд ли… В любом случае услышу я его раньше, ходить по лесу они не умеют».
— Эй, славяне? Загораете?
Стволы зашевелились, отыскивая цель. Ради бога, ребятки, из винтовки почти метровой толщины дерево не прострелить.
— Чего молчите, парни?
— Кто вы?
— Лесник здешний. А вот вы кто?
— Какой еще, на хрен, лесник? Ты нам зубы-то не заговаривай!
— А орать так зачем? На часовых своих рассчитываете? Так, напрасно это. Они тут недалеко, в тенечке отдыхают.
— Врешь ты, дядя, все.
— Ну, на, держи, полюбуйся.
Привстав на колено, я со всей дури запустил трофейной трехлинейкой в сторону радистов. Не долетев несколько метров, винтовка упала на землю.
— Подойди посмотри. Небось свое оружие знаете? Ты извини, родной, но вторую винтовку тащить тяжело было… Старенький я… Да ты не боись, стрелять не буду. Зачем это мне, когда вы и так со всех сторон — как на тарелочке?
Один из лежащих поднялся и, быстро подхватив винтовку, вернулся назад. Прошла минута…
— Ну, так чего тебе надобно… лесник?
— А неохота мне, чтобы вы тут свою рацию развертывали. Понятно?
— Чего?
— Того самого. Короче, собирайте свои манатки и валите отсюда подобру-поздорову. Часовых своих с собой забирайте. Я ясно выражаюсь?
— Ясно…
— А чтобы у вас мыслей каких нехороших в голове не завелось — сразу предупреждаю. Развернете рацию ближе десяти километров отсюда, можете с ней попрощаться сразу. Прострелю ее к чертовой матери! А другой у вас нет, не положено вам.
Наступило молчание, очевидно, мои оппоненты усваивали информацию.
— Ты это, дядя, на себя не многовато берешь? — раздался наконец ответ. — Лес не твой, а мы сюда не по грибы пришли. Советская власть перед тобой!
— Мой это лес. А что до власти касаемо, так я еще посмотрю, кто перед кем по стойке «смирно» стоять будет. Усек, родной?
А в ответ — тишина! Похоже — прониклись, касатики.
— Короче. Если командование ваше с нами пообщаться захочет, завтра на это место приходите.
— Тебя как найдем?
— А куда вы тут денетесь? Вы еще только к поляне этой шли, так вас уже срисовать успели. Кто идет, куда идет, зачем…
— Ладно, — спустя пару минут ответил мне мой собеседник. — Чего сейчас-то делать будем?
— Иди сейчас второго часового забирай. Сюда вернетесь, за первым сходите. Потом все вместе и шуруйте отсель. Только, душевно вас прошу — не дуркуйте. Неохота мне грех на душу брать, понятно? Тут на вас полдесятка стволов сейчас смотрит, так что вы уж того, не нарывайтесь?
Через пару минут с пригорка спустился один из гражданских. Поправив на плече винтовку, он зашагал куда-то в сторону. Я тихонько последовал за ним. Пройдя метров пятьдесят, он кого-то окликнул.
«Ага, вот он — второй часовой!» — подобравшись поближе, я увидел их обоих. Ну и славно, будет вам от меня подарочек…
— Петрович! — прибежавший с поляны партизан был взволнован и насторожен. — Ты тут никого не видал?
— Кого? Тихо тут. Нету никого рядом.
— Блин! На пушку нас взяли, «лесник» этот! Бежим назад!
— Какой лесник? Куда бежим?
— По дороге разъясню… — но, сделав десяток шагов, оба остановились как вкопанные. Было с чего… Прямо перед их лицами на ветке покачивался пиджак первого часового.
— Еще глупые вопросы есть? Только за винтовки не хватайтесь, ни к чему это… — подал я голос из зарослей.
Часовой, однако, продолжал держать винтовку на изготовку.
«В кого ты стрелять собрался, милок? Не видишь же никого», — усмехнулся я про себя.
Посыльный торопливо снял пиджак с ветки и показал второму, после чего они с завидной резвостью ломанулись в уже известном мне направлении.
…Отыскав первого часового, партизаны пришли в состояние легкой охренелости. Лежа под кустом, я вслушивался в их разговор и мысленно ставил себе плюсики.
— …ты, чего Петров, совсем офонарел? Как это — не видел и не слышал ничего? Может, вздремнул на солнышке? — в голосе спрашивающего сквозила явная угроза.
— А вот и не слышал. Только мне нож в горло уперли так, что я не то что крикнуть — дохнуть не мог! А потом по голове сзади… Вон, видишь, сколько кровищи натекло?
«Ну, с кровищей он, пожалуй, брешет. Сколько там было-то ее, той царапинки? Ну, вытекло пара чайных ложек, виноват, торопился, не доглядел. А он тут распинается! И по голове я его не бил… Однако что-то они тут подзадержались? Может, шугануть их? Нет, вон в колонну построились, пошли. Опасливо идут, по сторонам смотрят. Давно бы так…»
…Услышав мой рассказ, Док разволновался, как и положено «интеллигентному мальчику из хорошей семьи»:
— Понты твои нас до добра не доведут! Ты что, Рэмбо? Да ты хоть понимаешь кого ты шуганул?
— Партизан, кого ж еще?
— Так надо было с ними встретиться, поговорить…
— Ну, так я и встретился, поговорил.
