– Надо понимать, что к такому свидетелю Гейдрих или Мюллер никого не подпустят, все-таки это не «скандал в «Бюргербройкеллере»11.
– Не только… – Полковник внезапно встал с кресла и подошел к окну. Полюбовавшись пейзажем, он развернулся к остальным: – Дело в том, что источник также сообщил, что преступники продемонстрировали свидетелю служебные жетоны!
– Чьи? – решился наконец нарушить повисшую в комнате тишину Канарис.
– Он не сказал.
– Постарайся узнать, Ханс… – негромко сказал адмирал, но по тону было ясно, что это – приказ.
Около минуты все молчали, пока наконец Пикенброк не спросил хозяина:
– А что с фон Боком?
– Передает дела фон Клюге. Тресков12 сказал, что Федор заявил фюреру, что разрушение Минска – это бессмыслица и он не будет этого делать.
– Смелое заявление! Узнаю старину фон Бока. – Полковник Остер изобразил аплодисменты.
– Ничего смелого я не вижу, – желчно не согласился с ним Пикенброк13. – Фон Боку ничего не оставалось делать! Не мог же он разрушить основной узел снабжения в тылу у своей группы армий? Это был бы больший идиотизм, чем перечить фюреру!
– Я с тобой согласен, Ханс, но давай сейчас не будем обсуждать эту тему… Вернемся лучше к тому, что случилось в России. Вот послание Кирхбаума к группам тайной полевой полиции. – Адмирал подошел к секретеру и достал оттуда папку.
– Господин адмирал, к каким группам? – подобрался Пикенброк.
– Пятьсот семидесятой, шестьсот тридцать девятой, семьсот третьей, семьсот седьмой… – быстро ответил Канарис.
– …а также семьсот шестнадцатой и семьсот восемнадцатой? – продолжил за него полковник.
– Верно… – чуть улыбнулся адмирал – он любил такие небольшие демонстрации профессионализма подчиненных. – Все из группы армий «Центр». Но не это в данный момент важно! – Сделав паузу, он прочитал, выделяя каждое слово: – «…обратить внимание на возможность нахождения диверсионно-террористических групп противника, маскирующихся под подразделения наших войск. Есть основания полагать, что в их составе есть люди, в совершенстве владеющие немецким языком, или даже преступники из числа предателей немецкого народа…» Каково, а?
– Вильгельм, что-то у наших коллег концы с концами не сходятся… – Пикенброк повернулся к Остеру, словно ища у того поддержки своим словам. – В существование таких групп я, может, и поверю, но вот служебные жетоны и, главное, такой точный выход на кортеж рейхсфюрера подсказывают мне, что речь вряд ли идет о русских… Похоже, тебе, Пики, придется еще не один раз навестить своего «знакомца». Ну а я, пожалуй, поучаствую в квартете…
Взгляд со стороны. Бродяга
Бодренько гансы подсуетились! Хотя о чем это я? Как раз в это время они и начинали… точнее, начинают оттачивать свою систему, накрывшую невидимым колпаком всю Европу. А мы, так сказать, подопытные мышки и дрессировщики в одном флаконе.
Ребята крайне удачно погулять вышли. И теперь мы можем с ними сыграть в настоящую игру! Сценка «Лох и каталы», если честно. А хрен ли? Магнитофоны сейчас – чуть ли не один из главных козырей немецких контриков, и представить, что подобная аппаратура будет у безвестных диверсов в лесу, Мюллер не сможет, даже потребив качественную голландскую «травку».
Емкости тотеновского телефона в режиме записи хватит часов на двадцать, так что запротоколируем все, проанализируем спокойненько, а там и пошалим. Точнее, уже анализируем, поскольку немцы для оперативности не особо шифрованием заморачиваются, резонно посчитав, что при нынешних темпах наступления наши тыловые переговоры будут волновать далеко не в первую очередь, а шпарят в телефонном режиме, не забывая, впрочем, использовать коды. Кстати, пару дней назад Алик наконец-то раскололся – детство он, оказывается, провел в братской ГДР. С пяти лет там тусовался вместе с папой-капитаном. Так что акцент к нему прилип – не отдерешь. Верхнесаксонский. Что это значит, я конкретно не копенгаген, но, судя по реакции немчуры на его болтовню, – все в полном порядке. Как-то раз один из пленных даже истерику закатил: мол, лучше буду с клятыми комиссарами разговаривать, чем с гадом, предавшим немецкую кровь! Пришлось Тошку за переводчика сажать.
Я, конечно, сглупил, отбив шифровку об РСХА, можно было в принципе и подождать. Но прикармливать Центр важно и нужно. Чем больше дадим – тем доверия больше. Нет, не щенячьего и бездумного, а расчетливого, рачительного даже. Резать курицу, несущую тяжелые яички, отливающие желтым цветом, никто не станет. А у нас просто гремучий коктейль получается: «стратегичка», вроде сегодняшней радиограммы, оперативная «текучка», которую Тотен выуживает из трофейных документов и пленных, чутка технической информации… По меркам этого времени, на хорошую агентурную сеть улов.
О, вот и командир!
– Что говорят? – кивает на рацию, возле которой Тотен притулился.
– Сейчас – ничего. У них доклад – раз в час, – отвечает. – Я пока перехваты записанные слушаю.
– И много наслушал?
– Не очень. Самое главное – они до утра тут куковать будут. На случай если мы снова на связь выйдем. В поддержку к ним две роты перебросили. В Кличев и Скачок. Как вы и предполагали, да?
– Где-то так… Что за роты? И почему в Скачок, а не в Городец? Он поближе к лесу будет… – Саша полез за картой.
– В Кличев, как я понял, специально перегнали, а в Скачке маршевую тормознули. Пополнение сорок шестого мехкорпуса. И только на сутки…
– На сутки? Уже хорошо! Тут сутки, там час… Подожди! Сорок шестой корпус вроде сильно севернее дислоцируется. Под Ярцево, так?
– Саш, я помню, что он из второй ТэГэ, но они сами по радио сказали, что маршевая рота из «Гроссдойчланда»14.
– Ладно, сейчас морочить себе голову не будем, но ты отметь! Когда у наших фрицев следующий сеанс?
– Через сорок три минуты. – Педантичности Алика можно только позавидовать.
– Тогда я на двадцать минут в ауте.
«Вот уж кто не изменился, так это Саня! Хотя ему-то как раз не привыкать. Если сказал, что через двадцать минут, значит, именно через такой промежуток времени он снова будет в седле. Прям Штирлиц из кино: «Через пятнадцать минут он проснется и поедет в Берлин». А вот остальные ребята из команды… Хотя нет, не поменялись они! Изменились внешне, приобрели новые навыки и привычки, но внутренне… Я ведь их знаю не только по играм, о прошлом их вроде осведомлен неплохо. Тут ничего не поделаешь – привычка.
Тот же Док. Вроде балагур-балаганщик, что ни минута – то новый анекдот, а папу-каперанга и тестя-полковника никуда не денешь. Так что от кадрового военврача Серегу нашего отличить можно только с микроскопом.
На тишайшем и интеллигентнейшем Алике детство, проведенное в военных городках, сказалось в неменьшей степени. А то, что вокруг него тогда были немцы с их педантичностью и любовью к порядку… Так это только на руку нам…
