4. Управление D Главного управления администрации и хозяйства СС выделяется и становится самостоятельным Главным управлением при Штабе СС. Руководитель – группенфюрер СС и генерал-лейтенант войск СС Рихард Глюкс.
Адольф Гитлер
* * *
Из протокола допроса Чернявского Андрея Николаевича, 1907 года рождения, Военюриста 2 ранга, бывшего председателя военного трибунала 12-го мехкорпуса, члена ВКП (б) с 1932 года
Следователь Особого отдела Центрального фронта – лейтенант госбезопасности Брагин.
Б. – Когда и при каких обстоятельствах вы попали в плен?
Ч. – 27 июня расположение штаба корпуса, находившееся в лесу южнее Борисены, это в нескольких километрах севернее Шяуляя, подверглось нападению танковых частей противника. Из-за отсутствия связи с частями корпуса оборону пришлось организовывать силами личного состава штаба и тыловых подразделений. В отражении атаки принимали участие все, включая лично командира корпуса генерал-майора Шестопалова. Несколько атак удалось отбить с большими потерями для противника, после чего немцы начали сильный артиллерийско-минометный обстрел. Видя бессмысленность обороны в окружении, комкор отдал приказ на прорыв.
Б. – Кто участвовал в прорыве?
Ч. – Все находившиеся на тот момент в строю. Шестопалов был тяжело ранен осколками мины, и его несли на носилках. При прорыве наша группа попала в огневой мешок, и я был тяжело контужен близким разрывом снаряда. Будучи в бессознательном состоянии, попал в плен.
Б. – Почему вы оказались в лагере так далеко от места попадания в плен к противнику?
Ч. – Не знаю. Возможно, кто-то из бойцов вынес меня на себе. Очнулся я уже на сборном пункте в Пабраде. Во время этапирования в сторону Вильнюса мне и еще нескольким бойцам удалось обмануть бдительность охраны и ночью бежать.
Б. – Сколько человек участвовало в побеге? И когда он состоялся?
Ч. – 7 человек. Бежали мы 30 июня. Потом мы решили пробиваться на соединение с нашими войсками. Поскольку обстановки мы не знали, то решили идти в сторону Минска, рассчитывая выйти к занимающим УР войскам. Первое время идти было очень трудно – сельское население настроено к нам очень враждебно было.
28 июля в районе Воложина при выходе к шоссе столкнулись с подразделением противника, во время отхода наша группа разделилась – со мной остались сержант Вольский и младший лейтенант Семипятов.
Вечером того же дня мы заночевали в стогу у какого-то хутора и были захвачены местным кулацким элементом. В дальнейшем нас этапировали в сортировочный лагерь под Слуцком.
Б. – Расскажите про побег из этого лагеря.
Ч. – Шестого или седьмого августа в лагерь доставили старшего лейтенанта госбезопасности Окунева. Дату я помню приблизительно, календарей, как вы сами понимаете, у нас не было.
Б. – Вы сразу узнали его имя и звание? Его что же, так в форме и доставили?
Ч. – Нет, имя и звание я узнал потом, а тогда он был в красноармейской форме без знаков различия. Доставили его местные полицейские в бессознательном состоянии после контузии.
Б. – Как вы узнали, что он был контужен?
Ч. – Среди нас находился военврач Приходько Семен, он и поставил диагноз. Да и по внешнему виду мне стало понятно, что Окунев под разрыв снаряда или мины попал – весь в земле, форма растрепана. Я с таким к тому моменту уже сталкивался.
Б. – Продолжайте.
Ч. – Он, старший лейтенант то есть, практически сразу сцепился с несколькими…
Б. – Что вы подразумеваете под словом «сцепился»?
Ч. – Ну, у нас там были суки, которые еду у ослабших отбирали, с фашистами сотрудничали и вообще… Так они как новенького заприметят, да еще если ранен там или ослаб от голода – так обязательно прицепятся. Кормили очень плохо – брюкву или свеклу сырую на день, иногда – суп жидкий из конины давали, если готовить не лень было. А Окунев, как я уже вам говорил, гражданин следователь, контужен был. В себя на второй только день пришел. Слышал плохо, на ногах еле держался, ну эти двое и решили у него еду отобрать. А он, хоть и слабый, от них отбился, да еще как! Инвалидами их сделал.
Б. – Вы сами это видели?
Ч. – Нет, мне Миша Соколов рассказал. Был у нас там танкист один. Мехвод. Мы с ним сдружились даже. Он парень здоровый очень, и мы там что-то вроде боевой дружины сделали – от тварей всяких защищаться, помогать друг другу, и к побегу еще готовились. Вот он как раз и видел, как Окунев этих отделал, да еще и помог ему. Я как рассказ услышал, стал старшего лейтенанта к нам в дружину агитировать, но тот отказался. А на следующий день нас уже освободили.
Б. – Расскажите, как это произошло.
Ч. – Немцы очередную экзекуцию затеяли – они почти каждый день над нами издевались. Иногда расстреливали просто так, а уж били – практически каждый день. Палками, плетками, стеками. Иногда просто так – кулаками и ногами. Или, к примеру, соревнование какое-нибудь между нами устроят, а проигравших бьют. В тот раз они вообще распоясались – впрягли часть наших бойцов в телеги и гонки устроили. А там еще какое-то начальство их приехало, то ли из гестапо, то ли еще откуда-то… Это мы тогда так думали… Ну и комендант еще придумал, чтобы пленные между собой дрались и с немцами. В охране унтер-офицер один был – руки любил распускать, а сам здоровый, как бык. Тут он совсем разошелся, дубинку с гвоздями взял и начал бойцов наших калечить и убивать. А те и ответить толком не могут – сил-то у нас уже немного оставалось, при такой-то кормежке, да и раненых хватало. Так старший лейтенант сам в круг пошел – с немцем драться.
Б. – Расскажите подробнее, что произошло дальше?
Ч. – Окунев немца побил. Точнее – убил. Обычным командирским ремнем. И тут же началась атака на лагерь.
Б. – Кто атаковал? Какими силами?
Ч. – Те гестаповцы оказались замаскированной группой из вашего ведомства.
Б. – Из нашего – это из какого? Как вы определили, откуда они?
Ч. – Из НКВД. В группе было около 10 человек. Что меня удивило: на уничтожение всей охраны лагеря, а это, гражданин следователь, не меньше взвода, они потратили минут 10, самое большее – 15.
А принадлежность я установил просто – сразу после окончания боя они разыскали Окунева, и он переоделся. В форму старшего лейтенанта госбезопасности. Потом один из них мне попробовал прямо в лагере допрос учинить. Капитан госбезопасности, как оказалось, но тогда он в немецкой форме был.
Б. – Вы уверены, что он был капитаном?
Ч. – Вполне. Во-первых, остальные его так называли, а во-вторых, мне по роду моей предыдущей службы с представителями органов много контактировать приходилось, гражданин следователь. И опытного сотрудника вашего наркомата я легко от самозванца отличить могу.
