Она подняла под одеялом руки и прикрыла ими грудь, словно
стараясь защититься от кого-то. Нет, это же сущий абсурд. Никакого изнасилования
не было.
– Вам принести что-нибудь выпить перед приземлением?
– Только кофе.
Она снова закрыла глаза. Кем же все-таки он был, ее любовник
из сна? Ни лица… Ни имени… Только ощущения… Воспоминание о ком-то, еще более
нежном, чем Майкл, поистине неземном… Да, именно это слово пришло ей сейчас в
голову. А ведь он говорил с ней… Она точно помнит, что говорил… Нет, ничего,
кроме ощущения блаженства, в памяти не осталось.
Только когда принесли кофе и она сделала первый глоток,
Роуан почувствовала некоторое неудобство, слабую боль между ног. Возможно, это
следствие конвульсивных сокращений мышц. Хорошо еще, что ни рядом, ни в креслах
напротив, за проходом, никого нет. Хотя, если бы не прикрывавшее ее одеяло,
едва ли она позволила бы себе зайти так далеко… Если… Если… Если бы в тот
момент она могла проснуться и контролировать собственные поступки.
Как хочется спать.
Она сделала еще глоток кофе и подняла белую шторку
иллюминатора.
Внизу, освещенная ярким послеполуденным солнцем,
простиралась зеленая болотистая равнина. Извилистая река с коричневатой водой
огибала видневшийся вдали город. Роуан вдруг охватила бурная радость. Она почти
на месте! Самолет пошел на снижение, и звук двигателей стал более низким и
громким.
Ей больше не хотелось вспоминать странный сон. Он вдруг
показался ей почти непристойным и теперь вызывал лишь гнев и едва ли не
отвращение. Нет, пора выбросить его из головы. Теперь она будет думать только о
матери и мечтать о встрече с Майклом.
Из Далласа она звонила Джерри Лонигану. В зале особняка все
было готово для церемонии прощания, родственники начали съезжаться с самого
утра. Служба в церкви начнется в три часа, так что у нее нет оснований
беспокоиться. Она успеет. В крайнем случае отправится туда прямо из аэропорта,
не заезжая в «Поншатрен».
– Где же ты, Майкл, – прошептала она, снова
откидываясь в кресле и закрывая глаза.
10. Досье Мэйфейрских ведьм
Часть VIII
История семьи с 1929 по 1956 год
События, произошедшие вскоре после смерти Стеллы.
В октябре – ноябре 1929 года на Нью-Йоркской бирже произошел
крах котировок акций и наступил период Великой депрессии. Всеобщее процветание,
царившее в Бурные двадцатые, навсегда кануло в лету. Многие богатые семьи
разорились. Недавние мультимиллионеры выбрасывались из окон своих особняков.
Суровые, требующие аскетизма времена неизбежно затронули все области жизни, в
том числе и культуру, положив конец беззаботности и веселью предшествующего
десятилетия. Короткие юбки, неумеренность в употреблении алкоголя, сексуальная
изощренность и эротика в кино и литературе вышли из моды.
После смерти Стеллы огни в особняке Мэйфейров на углу
Честнат и Первой улицы потухли, чтобы никогда больше не вспыхнуть с прежней
силой. Зал, в котором стоял открытый гроб с телом Стеллы, освещали лишь свечи.
А когда вскоре после сестры умер убивший ее на глазах у множества гостей
Лайонел, прощание с ним проходило уже не в доме, а в нескольких кварталах от
него, в зале похоронного бюро на Мэгазин-стрит.
В течение полугода после смерти Лайонела из комнат особняка
постепенно исчезли купленные Стеллой произведения современного искусства, ее
изысканная мебель и неимоверное число пластинок с записями блюзов, джазовых
композиций и музыки в стиле регтайм. Все, что не поместилось в обширных
мансардах и на чердаке дома, было просто выброшено на улицу.
Благообразная обстановка и предметы обихода Викторианской
эпохи, бережно хранимые в кладовых со времен потери Ривербенда, заполнили жилые
помещения дома. Ставни со стороны Честнат-стрит были заперты, окна больше не
открывались.
Однако все эти перемены были вызваны отнюдь не прощанием с
Бурными двадцатыми и не Великой депрессией.
Фамильная фирма «Мэйфейр и Мэйфейр» давным-давно изъяла свои
непомерные капиталы из железных дорог и с биржевого рынка. Еще в 1924 году
Мэйфейры избавилось от обширных земельных владений во Флориде, чтобы более
выгодно поместить свои средства. Земли в Калифорнии, однако, где ожидался
значительный рост их стоимости, оставались в собственности семейства. Миллионы
долларов были обращены в золото и швейцарские франки, вложены в добычу
южноафриканских алмазов и множество других прибыльных предприятий. Таким
образом, капиталы Мэйфейров не только не были утрачены, но, напротив, постоянно
росли, и семья оказывала финансовую помощь многим друзьям и, конечно же,
дальним родственникам, которые потеряли все, что имели.
Тот факт, что Мэйфейры с готовностью одалживали деньги тем,
кто в них нуждался, позволил им в свою очередь заметно расширить свои связи в
политических и иных кругах общества и тем самым обеспечить семье более надежную
защиту от любого постороннего вмешательства в ее внутренние дела.
Ни один полицейский офицер не получил возможности допросить
Лайонела Мэйфейра относительно причин, побудивших его застрелить Стеллу. Через два
часа после ее смерти он уже был в числе пациентов частной лечебницы, где вскоре
доктора лишь устало кивали головами и клевали носом, слушая его бесконечные
стенания и рассказы о том, что по дому на Первой улице разгуливает дьявол и что
малышка Анта пускает его в свою постель.
– Да, он был там с Антой, я сам видел. Это повторялось
снова и снова, много раз. А мамы рядом не было, понимаете, никого не было.
Только Карлотта, постоянно ссорившаяся со Стеллой. Вы даже представить себе не
можете, что там творилось! Крики, хлопанье дверей. Наш дом был полон
осиротевших без материнского присмотра детей. Моя сестра Белл только плакала,
вцепившись в свою куклу. А Дорогуша Милли, бедняжка Милли, без конца молилась в
темноте на боковой террасе и перебирала четки, качая головой. А Карлотта все
старалась занять в доме мамино место, но у нее ничего не получалось. Да в
сравнении с мамой она просто безмозглый оловянный солдатик. Стелла впадала в
истерику и швыряла в нее чем ни попадя, крича при этом, что сестре не удастся запереть
ее в четырех стенах.
Взрослые дети – вот мы кто! Я приходил к ней и заставал там
Пирса – и это средь бела дня! А он… Он был с Антой! Я постоянно встречал его
рядом с ней. Я видел их вместе в саду. И она знала об этом, все это время
знала, что он с Антой. И позволяла такому происходить!
