Однако особняк на Первой улице оставался наглухо
отгороженным от внешнего мира. Целое поколение живущих по соседству или просто
часто проходивших мимо него людей привыкло к запущенному, непривлекательному
фасаду дома, всем своим видом словно угрожавшего любому, кто посмеет к нему
приблизиться. И вновь никто из рабочих не мог завершить порученные им ремонтные
работы. Кровельщик, к примеру, дважды падал с лестницы, после чего наотрез
отказался от подряда. Только старый садовник и его сын с готовностью
откликались на приглашение хозяев и время от времени подстригали траву на
газонах.
По мере того как соседи и знакомые Мэйфейров постепенно
уходили в мир иной, вместе с ними уходили и старинные предания об этой семье. А
те, что продолжали передаваться из поколения в поколение, искажались до неузнаваемости.
На смену старым приходили новые агенты и осведомители. Со
временем никто из тех, с кем им приходилось встречаться, уже не упоминал имен
Джулиена, Кэтрин, Реми или Сюзетты.
Сын Джулиена Баркли умер в 1949 году, другой сын,
Гарланд, – в 1951-м. Сын Кортланда Грейди скончался в том же году, что и
Гарланд, после падения с лошади во время прогулки в парке. Аманда Грейди
Мэйфейр ненадолго пережила любимого сына – такое впечатление, что смерть Грейди
стала для нее чересчур страшным ударом и лишила последних сил и желания жить.
Из двоих сыновей Пирса только Райен Мэйфейр «знает историю семьи» и щедро
потчует молодых родственников – большинству которых ничего не известно о
прошлом – весьма странными рассказами.
Ирвин Дандрич покинул этот мир в 19 52 году. К тому времени
его место уже занял другой осведомитель – женщина по имени Джулиетт Мильтон,
которая в течение многих лет в изобилии получала информацию от Беатрис Мэйфейр
и других членов семьи, живших в центральной части города. Джулиетт часто
обедала вместе с ними – во всяком случае, с теми, кого не слишком раздражал тот
факт, что эта неисправимая болтушка и сплетница рассказывает не только им все
обо всех, но и всем о них. Надо сказать, что, так же как и Дандрич, Джулиетт
делала это без всякого злого умысла. У нее не было дурных намерений, и ее
отнюдь нельзя было обвинить в недоброжелательном отношении к кому-либо. Просто
ей нравилось быть в центре внимания, а кроме того, за свои неимоверно длинные
отчеты, регулярно отсылаемые в Лондон, она ежегодно получала от нашего ордена
определенную сумму, фактически равную той ренте, которая прежде служила ей
единственным средством к существованию.
Как и Дандрич, Джулиетт не имела даже представления, для
кого и с какой целью она собирает информацию о семействе Мэйфейр. Как минимум
раз в году она пыталась выяснить это, однако никогда не настаивала на
удовлетворении своего любопытства.
В 1953 году я приступил к переводу писем Петира ван Абеля и
параллельно читал все сообщения о Дейрдре по мере их поступления. В ту пору ей
уже исполнилось двенадцать лет. Однако сведения были более чем скудными, а
потому я настоятельно просил всех имевшихся в нашем распоряжении осведомителей
тщательно собирать каждую крупицу информации.
– Копайте, – говорил им я. – Расскажите мне
об этой девочке все, с самого начала. Не существует ни единой мелочи, о которой
я не хотел бы знать.
Джулиетт Мильтон я позвонил персонально и пообещал ей
отдельную плату за любую, пусть даже крошечную, дополнительную подробность, какую
ей доведется выяснить.
В детстве Дейрдре, можно сказать, почти в точности следовала
по стопам своей матери. Она сменила несколько школ, и отовсюду ее исключали
практически за одно и то же: за бесконечные «шутовские выходки», «неподобающее
странное поведение», за срыв занятий в классе и неукротимые приступы плача,
причину которых не в силах был объяснить никто.
И вновь сестре Бриджет-Мэри, теперь уже пожилой
шестидесятилетней монахине, довелось стать свидетельницей того, как во дворе
школы Святого Альфонса «невидимый друг» отыскивал вещи для маленькой Дейрдре и
заставлял цветы летать по воздуху. Школа при монастыре Святого Сердца, школа
при монастыре урсулинок, школа Святого Иосифа… Ни в одной из них Дейрдре не
задерживалась более чем на две недели. А после много месяцев проводила дома.
Соседи видели, как она «словно бешеная» носилась по саду или взбиралась на
старый дуб, росший на задворках.
В доме на Первой улице давно уже практически не было слуг.
Айрин, дочь тетушки Истер, готовила и прибиралась в доме – неторопливо, но
основательно и добросовестно. Каждое утро она подметала тротуары, или, как их
называли в доме, пешеходные дорожки, а в три часа мыла швабру под краном возле
калитки в конце сада.
Фактической домоправительницей была Нэнси Мэйфейр, которая,
по словам торговцев и священников, время от времени бывавших в особняке, с ними
не церемонилась, а иногда вела себя и чрезмерно резко.
Дорогуша Милли и Белл, весьма колоритные, если не сказать
красивые, пожилые женщины, ухаживали за несколькими кустами роз, каким-то чудом
уцелевшими возле боковой террасы, в то время как весь остальной сад, от
передней ограды до задней стены, давно уже густо зарос сорняками.
По воскресеньям все семейство приходило в часовню к
девятичасовой мессе: малышка Дейрдре в матроске и соломенной шляпке с лентами,
Карлотта в темном костюме строгого покроя и блузке с высоким стоячим воротником
и пожилые леди – Дорогуша Милли и Белл, – по обыкновению облаченные в
элегантные, отделанные кружевом габардиновые платья, ботинки с высокой шнуровкой
и темные перчатки.
В случае необходимости пополнить свой гардероб очередными
нарядами, будь то жемчужно-серые платья или украшенные цветами шляпки с вуалью,
по понедельникам мисс Милли и мисс Белл брали такси и отправлялись за покупками
в лучшие магазины Нового Орлеана. Продавщицы парфюмерных отделов, где пожилые
дамы покупали пудру, румяна и губную помаду, – а накануне Рождества еще и
духи, – знали их по именам. Прежде чем взять такси и отправиться обратно
домой, леди неизменно задерживались у буфетной стойки в магазине Холмса, чтобы
перекусить. Именно мисс Милли и мисс Белл от имени обитателей особняка на
Первой улице присутствовали на всех происходивших в округе похоронах, крестинах
и церемониях бракосочетания. Следует, однако, добавить, что их участие в
свадьбах ограничивалось только посещением церкви – за праздничный стол они
никогда не садились.
Если погребением усопшего занималась контора «Лониган и
сыновья», которая располагалась неподалеку от особняка, мисс Милли и мисс Белл
принимали участие в бдении у гроба и поминках. По вторникам они ходили к
вечерней мессе и летом иногда брали с собой в часовню и Дейрдре. Забавно было
наблюдать, как пожилые дамы с гордостью опекали свою маленькую спутницу, а
чтобы она во время службы вела себя смирно, подсовывали ей кусочки шоколада.
Никто уже не помнил, что когда-то с милейшей мисс Белл «было
не все в порядке».
