Неутомимые и настойчивые поиски новой информации,
предпринятые нашими агентами, позволили выяснить, что в саду рядом с Дейрдре
часто видели темную, призрачную фигуру какого-то человека. Разносчик из
бакалейной лавки, доставивший в особняк заказанные продукты, «перепугался до
смерти», увидев «эту девицу с безумными глазами и странного человека» в
бамбуковых зарослях возле старого бассейна.
Старая дева, живущая на Притания-стрит, видела «парочку» в
часовне, «когда уже совсем стемнело».
– На следующее утро я специально задержалась возле
решетки сада и обо всем рассказала мисс Белл. Не думаю, что такое поведение можно
назвать благопристойным: ведь все это происходило поздним вечером. Я пошла в
часовню, чтобы по обыкновению поставить свечу и помолиться, и не сразу заметила
их на задней скамье – ее и мужчину, совсем близко. Я даже немного испугалась. А
потом девушка вдруг вскочила и выбежала на улицу. Только там, при свете фонаря,
я отчетливо смогла разглядеть ее. Это была Дейрдре Мэйфейр! Куда делся молодой
человек, не знаю.
Аналогичные истории рассказывали и другие свидетели событий
тех лет. Все они видели приблизительно одно и то же: Дейрдре рядом с
таинственным незнакомцем. Как правило, при появлении посторонних молодые люди
либо смущенно отодвигались друг от друга, либо застывали на месте, с тревогой
глядя на непрошеного соглядатая. В наших архивах имеется пятнадцать таких
записей.
Слухи о странном мужчине достигли и ушей Беатрис.
– Я не знаю, присматривает ли за ней кто-нибудь, –
сетовала она в разговоре с Джулиетт. – А ведь девочка так… так развита
физически…
Джулиетт вместе с Беатрис отправились на Первую улицу.
– Дейрдре гуляла в саду, – рассказывала потом
Джулиетт. – Беатрис подошла поближе к решетке и окликнула ее. Прошло,
наверное, несколько минут, прежде чем до девушки дошло, кто перед ней. Наконец
она принесла ключ от ворот. Естественно, разговаривала с ней Беа. Но девочка
действительно была потрясающе хороша. И в немалой степени в этом играла роль
необычность самой ее натуры. Она казалась немного диковатой и недоверчивой по
отношению к людям, и в то же время чувствовалось, что ей интересно все, что
происходит вокруг. А когда я подарила малышке свою камею, которая ей очень
понравилась, восторг был поистине детским. Стыдно сказать, но Дейрдре гуляла в
саду босиком и в грязном платье из какой-то хлопчатобумажной ткани.
С наступлением осени все чаще стали приходить сообщения о
ссорах и скандалах в особняке. Дважды соседям даже пришлось вызывать полицию. О
первом из таких случаев, произошедшем в сентябре, во всех подробностях
рассказал мне спустя два года полицейский офицер:
– Мне очень не хотелось туда идти. Знаете, эти семьи,
живущие в Садовом квартале… В общем, не люблю я иметь с ними дело. И женщина,
которая встретила нас у дверей, лишний раз доказала, что не зря. Это была
Карлотта Мэйфейр, или, как все зовут ее, мисс Карл, – та, которая работает
в судейской конторе.
«Кто вас сюда звал? – спросила она. – Кто вы и что
вам здесь нужно? Предъявите свой значок. И если вы еще хоть раз посмеете здесь
появиться, я пожалуюсь судье Бирнсу».
В конце концов моему напарнику удалось вставить слово и
объяснить, что соседи слышали крики, что кричала молодая леди и что мы всего
лишь хотим поговорить с ней и убедиться, что все в порядке. Я думал, она убьет
его прямо там, на месте. Но нет. Она ушла и вернулась с молоденькой девушкой, с
той, о которой нам говорили, с Дейрдре Мэйфейр. Бедняжка была вся в слезах и
тряслась с головы до ног.
«Заставьте ее вернуть мамины вещи! – кричала она,
обращаясь к Си Джею, моему напарнику. – Она отобрала у меня мамины вещи!»
Мисс Карл заявила, что она сыта нами по горло, что наше
«вторжение» неуместно, поскольку это всего лишь семейная ссора и полиции там
делать совершенно нечего. А если мы немедленно не покинем ее дом, добавила эта
леди, то она позвонит судье Бирнсу. А тем временем девушка, Дейрдре, выскочила
из дома и помчалась к нашей машине, крича, чтобы мы поскорее увезли ее с собой.
И тогда с мисс Карл произошла какая-то странная перемена.
Она посмотрела на девушку, стоявшую у края тротуара, возле полицейской машины,
и вдруг заплакала. Она попыталась скрыть слезы, достала носовой платок и прикрыла
им лицо. Но я точно видел, что она плакала. Похоже, девчонка довела ее до
ручки.
Си Джей спросил у мисс Карл, как нам поступить в этой
ситуации. А она прошла мимо него, как мимо пустого места, и направилась прямо к
полицейской машине, возле которой все еще стояла девушка, положила той руку на
плечо и сказала: «Дейрдре, ты что, хочешь обратно в лечебницу? Пожалуйста,
успокойся. Пожалуйста». А потом вдруг разрыдалась и больше не могла произнести
ни слова. А та сначала уставилась на нее безумным взглядом, а потом тоже
принялась всхлипывать. Тогда мисс Карл обняла ее и увела в дом.
– А вы уверены, что это была именно мисс Карл? –
спросил я полицейского.
– О да, совершенно уверен. Ее же все знают. Поверьте,
старина, я никогда не забуду эту женщину. А на следующий день она пришла к
нашему капитану и потребовала, чтобы он уволил и меня, и Си Джея.
Через неделю соседи вновь позвонили в полицию, но приезжал
уже другой наряд. Все, что нам известно об обстоятельствах того вызова, это что
Дейрдре вновь попыталась вырваться из дома, но полицейские уговорили ее
остаться и подождать приезда дяди Кортланда.
На следующий день Дейрдре все же сбежала. И вновь, как
когда-то после исчезновения Анты, родственники перезванивались между собой,
Кортланд примчался на Первую улицу, из конторы «Мэйфейр и Мэйфейр» посыпались
звонки в Нью-Йорк – теперь уже с просьбой помочь разыскать Дейрдре.
Аманда Грейди Мэйфейр к тому времени уже умерла. Мать
Корнела Мэйфейра Розалинда Мэйфейр не желала иметь ничего общего «со всей этой
компанией с Первой улицы», как она называла обитателей особняка. Тем не менее
она позвонила кое-кому из нью-йоркских родственников. Чуть позже Кортланду в
Новый Орлеан позвонили из полиции и сообщили, что Дейрдре нашлась. Ее
обнаружили в почти невменяемом состоянии бродящей босиком по одной из улиц в
Гринвич-Виллидж. Были основания подозревать, что ее изнасиловали. В тот же
вечер Кортланд вылетел в Нью-Йорк и на следующий день вернулся вместе с
Дейрдре.
И вновь повторилась все та же история: Дейрдре поместили в
лечебницу Святой Анны, где она провела неделю. После выписки из лечебницы она
поселилась в доме Кортланда в Метэри.
По воспоминаниям членов семейства, Карлотта пребывала в
полной растерянности. Судье Бирнсу и его жене она пожаловалась, что потерпела
полное поражение со своей племянницей и опасается, что девочка «никогда уже не
оправится».
