Так, например, Беатрис понятия не имела, кто основал
Ривербенд, и не сомневалась, что идея строительства особняка на Первой улице
принадлежала Джулиену. Что же касается семейных преданий о призраках и
кошельках, всегда полных золота, то она верила в них разве что в детстве. Ее
мать родилась в доме на Первой улице и впоследствии рассказывала о нем поистине
ужасные вещи. (Элис Мэйфейр приходилась второй по старшинству сестрой Дорогуше
Милли, которая, как известно, была последним ребенком Реми Мэйфейра;
следовательно, мисс Милли, как все ее называли, была родной тетей Беатрис.)
Однако Элис покинула особняк в семнадцать лет и вышла замуж за Олдрича
Мэйфеира, правнука Мориса Мэйфеира, а Олдричу не нравились какие-либо разговоры
и воспоминания об этом доме.
– Мои родители хранили в памяти много тайн, но редко
когда ими делились, – пожаловалась Беатрис. – Сейчас, когда отцу уже
за восемьдесят, он едва ли что-то помнит, а мать по-прежнему предпочитает
молчать. Сама же я, как вы знаете, замужем не за Мэйфейром, и моему супругу
вообще ничего не известно об истории нашей семьи.– (Примечание: муж Беатрис
скончался от рака горла в семидесятых годах.) – Мэри-Бет я не помню. Мне
было всего два года, когда она умерла. Правда, у меня есть несколько снимков,
сделанных на одной из общесемейных встреч. Там я вместе с другими детьми
Мэйфейров сижу у ног Мэри-Бет. А вот Стеллу я помню хорошо. Я ее очень любила.
Как жаль, что я не имею возможности бывать в особняке. Вот
уже много лет я не навещала тетю Милли. Она милая, добрая, но, по правде
говоря, толком не понимает даже, кто я такая. Приходилось ей каждый раз
объяснять, что я дочь Элис и внучка Реми. Она на какое-то время запоминала, а
после опять приходилось повторять все сначала. Да и Карлотта меня не жалует.
Она вообще не любит визитеров. Это ужасная женщина. Фактически она уничтожила
особняк. Лишила его жизни. И что бы ни говорили другие, вина лежит полностью на
ней.
– Вы верите в то, что в доме обитает призрак, что там,
возможно, присутствует некое зло?…
– О, это Карлотта, – перебила меня Беатрис. –
Она воплощенное зло. Знаете, если вас интересует в первую очередь этот вопрос,
очень жаль, что вам не удалось встретиться в свое время с Амандой Грейди
Мэйфейр, женой Кортланда. Она давно умерла. Вот она верила в реальность
поистине фантастических вещей. Однако на самом деле все это было… забавно. В
своем роде. Аманда говорила, что именно поэтому ушла от Кортланда. По ее
словам, он знал, что дом находится во власти призраков. И даже мог видеть их и
говорить с ними.
Меня всегда поражало, как может взрослая женщина всерьез
верить, что такое возможно. Но Аманда была уверена в существовании какого-то
сатанинского заговора. Насколько я могу судить, причиной всему неосторожность
Стеллы – какой-то ее просчет. И все же Стелла отнюдь не была злонамеренной, и
ее ни в коем случае нельзя называть колдовской королевой. Да, она ложилась в
постель со всеми подряд, но если это колдовство, то половину населения Нового
Орлеана следует сжечь на костре.
Наша беседа еще долго текла в том же духе, становясь все
более непринужденной, по мере того как Беатрис понемногу насыщалась и курила
свой «Пэлл-Мэлл».
– А Дейрдре просто слишком сексуальна, –
продолжала она, – это единственный ее недостаток. Всю жизнь ее самым
возмутительным образом прятали и ограждали от всего и от всех. Стоит ли удивляться,
что она бросается в объятия незнакомых мужчин. Вся надежда на Кортланда – он
должен позаботиться о ней. Он теперь почтенный старейшина нашего семейства. И,
несомненно, единственный, кто способен противостоять Карлотте. Вот уж кто
настоящая ведьма! При виде ее у меня мурашки бегают по телу. Необходимо
каким-то образом забрать от нее Дейрдре.
На самом деле до меня уже доходили слухи о каком-то
маленьком университете в Техасе, куда Дейрдре, возможно, уедет осенью. Кажется,
Ронда Мэйфейр, правнучка сестры Сюзетты Марианны (Марианна приходилась тетей
Кортланду), вышла замуж за молодого человека из Техаса, который преподавал в
небольшом, но очень дорогом пансионе. Фактически это была школа для девочек с
множеством традиций, существовавшая на весьма щедрые пожертвования, позволявшие
оборудовать ее в соответствии со всеми требованиями к такого рода учебным
заведениям. Вопрос был лишь в том, отпустит ли Дейрдре эта «ужасная» Карлотта.
«Вот уж кто настоящая ведьма!»
А Беатрис тем временем все продолжала сплетничать о
Карлотте, критикуя ту за все подряд, начиная от манеры одеваться (слишком уж
деловой стиль) и заканчивая манерой говорить (чересчур сухая). И вдруг она
наклонилась ко мне через стол и спросила:
– Вам ведь известно, что эта ведьма убила Ирвина
Дандрича?
А вот этого я не только не знал, но даже не слышал и
малейшего намека на что-либо подобное. В отчетах за 1952 год было лишь сказано,
что днем, приблизительно в начале пятого, Ирвин Дандрич скончался от инфаркта в
собственной квартире. О том, что у Дандрича больное сердце, было известно всем.
– Я разговаривала с ним! – Беатрис была исполнена
сознания собственной значимости и явно довольна произведенным эффектом. –
Я разговаривала с ним в день его смерти! Он сказал, что звонила Карлотта и
обвиняла его в том, что он шпионит за членами семьи. А потом она заявила: «Что
ж, если вам так хочется узнать о нас как можно больше, приходите сюда, на
Первую улицу. И я поведаю вам гораздо больше, чем вы хотели бы услышать». Я
запрещала ему туда идти, предупреждала, что она подаст на него в суд или
сделает с ним нечто ужасное. Ведь после смерти Стеллы она совсем с ума сошла.
Но он и слушать не хотел. «Я должен увидеть этот дом, – заявил он. –
Должен увидеть все собственными глазами. Насколько мне известно, после смерти
Стеллы ни один посторонний не переступал его порога». Тогда я заставила его
твердо пообещать, что он позвонит мне сразу же после возвращения домой. Но он
так и не позвонил. И в тот же день умер. Карлотта отравила его. Я уверена. Она
дала ему какой-то яд. А когда его нашли мертвым, все решили, что это инфаркт.
Она отравила его, но сделала это так, что он смог еще добраться до дома и
умереть в собственной постели.
– Но откуда в вас такая уверенность? – спросил я.
– Просто нечто подобное происходит уже не впервые.
Дейрдре говорила Кортланду о каком-то мертвеце, лежащем в мансарде дома на
Первой улице. Да-да! О покойнике!
– Кортланд вам об этом сказал? Беатрис мрачно кивнула.
