Я приехал в Дентон двумя днями позже Кортланда и Дейрдре.
Техасский женский университет производил на редкость благоприятное впечатление.
Увитые виноградными лозами кирпичные здания в окружении ухоженных зеленых
лужаек стояли на живописных склонах невысоких холмов. Трудно было поверить, что
это государственное учебное заведение.
Мои тридцать шесть, рано поседевшие волосы и привычка носить
элегантные льняные костюмы позволили мне свободно прогуливаться по кампусу, а
если я и привлекал чье-либо внимание, то с легкостью мог сойти за преподавателя
одного из множества факультетов. Иногда, отыскав свободную скамью, я усаживался
на нее, чтобы подробно описать все увиденное. Мне нравилось рыться в книгах на
полках общедоступной библиотеки или бродить по коридорам старых зданий, время
от времени учтиво кланяясь пожилым преподавательницам и отпуская комплименты в
адрес молодых леди в блузках и плиссированных юбках.
На второй день после приезда я впервые увидел Дейрдре. Она
вышла из общежития для первокурсников и около часа просто гуляла по извилистым
дорожкам кампуса под сенью огромных деревьев – очень красивая, юная, с черными,
длинными, свободно струящимися по спине волосами.
Столь долгожданная и при этом совершенно неожиданная встреча
привела меня в полное замешательство. Ведь передо мной была поистине великая знаменитость.
И в то же время, следуя за ней на некотором расстоянии, я испытывал невыносимые
угрызения совести. Я стыдился того, что вынужден был делать, и вновь пытался
найти ответы на мучившие меня вопросы. Не лучше ли оставить девушку в покое?
Должен ли я рассказать ей все, что знаю о давнем прошлом ее семьи? Имею ли я
вообще право здесь находиться?
Так и не проронив ни слова, я шел за ней, пока она не
скрылась за дверью общежития. На следующее утро я вновь провожал ее сначала на
первое занятие, а потом в просторную столовую, располагавшуюся в цокольном
этаже одного из зданий. Устроившись за маленьким столиком, Дейрдре в
одиночестве пила кофе и время от времени бросала монетки в музыкальный автомат,
выбирая каждый раз одну и ту же пластинку – печальную мелодию Гершвина.
Она явно наслаждалась обретенной свободой. Когда она,
отложив в сторону книгу, которую читала, подняла голову и огляделась, я словно
прирос к месту и не в силах был подняться со стула. Я побоялся спугнуть ее
своим приближением. Ведь это ужасно – вдруг обнаружить, что за тобой кто-то
следит. Я вышел из столовой раньше Дейрдре и вернулся в свой маленький отель в
центре города.
Во второй половине дня я вновь отправился бродить по
кампусу. Едва я подошел к общежитию, как из него вышла Дейрдре. На ней было
белое хлопчатобумажное платье с короткими рукавами, облегающим лифом и пышной
юбкой.
И вновь она, казалось, без всякой цели прогуливалась по
кампусу, но в какой-то момент вдруг свернула в сторону и направилась в самый
дальний его конец, постепенно удаляясь от оживленных дорожек и ухоженных
лужаек. Последовав за ней, я неожиданно оказался в заброшенном ботаническом
саду, обширном и тенистом. Заросли вокруг были столь густыми, что я испугался
за Дейрдре, которая быстро шла далеко впереди, уверенно ступая по неровной
тропинке.
В конце концов строения университета окончательно скрылись
за тесно стоявшими стволами бамбука; не слышно стало и шума уличного движения.
Воздух вокруг словно сгустился, однако был заметно суше, чем в Новом Орлеане.
Спустившись по узкой тропинке, я перешел какой-то маленький
мостик и… замер. Чуть поодаль под большим цветущим деревом стояла Дейрдре и
смотрела прямо на меня. Подняв правую руку, она сделала приглашающий жест. Я не
мог поверить своим глазам! Нет, они меня не обманывали: Дейрдре манила меня к
себе.
– Так что же вам все-таки нужно, мистер Лайтнер? –
тихо спросила она. Голос ее слегка подрагивал, однако в нем не слышалось ни
гнева, ни страха.
А я в тот момент будто лишился дара речи. На шее Дейрдре
сиял фамильный изумруд Мэйфейров. Когда она вышла из общежития, он, вероятно,
был спрятан под платьем, однако теперь я увидел знаменитую драгоценность во
всей красе.
В душу мою закралась тревога. Я лихорадочно размышлял, что
сказать ей в ответ, пытался придумать какое-нибудь правдоподобное,
незамысловатое и в то же время глубокомысленное объяснение. Но вместо этого
смог выдавить из себя лишь несколько слов:
– Я наблюдал за вами, Дейрдре.
– Да, – ответила она, – я знаю.
Она повернулась ко мне спиной и стала спускаться по
заросшим, едва различимым ступеням, жестом пригласив меня идти следом. Лестница
привела нас в укромный уголок сада, на небольшую, практически не видную со
стороны тропинки площадку, вокруг которой стояли несколько цементных скамей.
Стволы бамбука, колеблемые ветром, слегка потрескивали. Неподалеку, видимо, был
пруд, и в воздухе ощущался смрадный запах стоялой воды. Тем не менее само это
место таило в себе несомненное очарование.
Дейрдре присела на скамью. На фоне царившего вокруг
тенистого полумрака отчетливо выделялось ее белое платье, а на груди ярко
сверкал изумруд.
«Будь осторожен, Лайтнер, – сказал я себе. – Ты в
опасности».
– Мистер Лайтнер, – заговорила Дейрдре, как только
я сел напротив, и посмотрела мне прямо в глаза, – скажите же наконец, что
вам нужно.
– Мне известно многое о вас и вашей семье,
Дейрдре, – ответил я, – о вашей матери, о ее матери, о матери ее
матери… и так далее. Исторические факты, семейные тайны, генеалогия, слухи,
сплетни… – словом, я владею разного рода информацией, поверьте. В
Амстердаме есть дом, на стене которого висит портрет женщины, вашей
родственницы. Ее звали Дебора. Это она несколько столетий тому назад купила у
голландского ювелира изумруд, который вы носите сейчас на шее.
Мне показалось, что мой рассказ ничуть не удивил Дейрдре. Ни
слова не говоря, она продолжала смотреть на меня изучающим взглядом, словно
пытаясь понять, не обманываю ли я ее и нет ли у меня каких-либо недобрых
намерений. Я же в тот момент не испытывал ничего, кроме невероятного
потрясения: «Я беседую с Дейрдре Мэйфейр! Я наконец-то сижу рядом с Дейрдре
Мэйфейр!».
– Скажите мне, Дейрдре, – нарушил я затянувшееся
молчание, – хотите ли вы узнать все, что знаю я? Интересно ли вам
взглянуть на письма человека, который любил Дебору? Хотите ли услышать правду о
том, как умерла одна из прародительниц вашего рода и как ее дочь пересекла
океан и поселилась на Сан-Доминго? В день ее смерти Лэшер обрушил на поселение
страшный ураган…
Я резко оборвал себя едва ли не на полуслове, как будто во
рту вдруг пересохло, ибо Дейрдре внезапно переменилась в лице. Поначалу я
решил, что оно искажено яростью. Но нет, столь неожиданную смену выражения
вызвала жесточайшая внутренняя борьба.
