– …Клэнси Мэйфейр. – Ее щеки легко коснулись губы
очередной родственницы.
– Я правнучка Клэя. Дедушка родился в доме на Первой
улице – еще до Гражданской войны. Моя мать, Труди Мэйфейр, тоже здесь. Мама,
подойди к нам, пожалуйста, пропустите маму…
– Рады познакомиться с тобой, дорогая. Ты уже виделась
с Карлоттой?
– Мисс Карлотта очень плохо себя чувствует, –
вмешался в разговор мистер Лониган. – Она будет ждать нас в церкви…
– …Знаете, ведь ей уже девяносто…
– …Быть может, стакан воды? Посмотрите, она же белая
как бумага… Пирс, принеси ей стакан воды.
– Я Магдален Мэйфейр, правнучка Реми, который много лет
жил на Первой улице. А это мой сын Гарви и дочь Линдси. А вот и Дэн. Дэн!
Подойди и поздоровайся с доктором Мэйфейр. Дэн приходится правнуком Винсенту.
Элли говорила вам о Клэе, или Винсенте, или…
Нет! Никогда и ни о ком! «…Торжественно клянусь перед Богом
в том, что никогда не вернусь в Новый Орлеан… и не стану пытаться получить
какие-либо сведения о…» Но почему? Боже, почему? Ведь все эти люди… Зачем ей
понадобилось составлять этот документ? Откуда такая таинственность? Какие
секреты она пыталась сохранить?
– …С ней Джеральд. Пирс заскочил туда по дороге и видел
ее. Она чувствует себя вполне сносно и приедет прямо в церковь.
– Может, вам лучше сесть, милая?
– С вами все в порядке?
– Я Лили, дорогая. Лили Мэйфейр. Вам все равно не
запомнить всех нас сразу. Даже не пытайтесь.
– …Всегда к вашим услугам, Роуан. Вы хорошо себя
чувствуете?
«Я? О да, вполне. Просто я не в состоянии вымолвить хоть
слово и не в силах сдвинуться с места… Я…»
И вновь лицо Роуан свело словно судорогой. Не только лицо –
все тело. Она еще крепче вцепилась в руку мистера Лонигана. Он что-то говорил в
тот момент столпившимся вокруг родственникам. Кажется, просил их дать
возможность Роуан выполнить свой последний долг… оставить ее наедине с
покойной…
– Меня зовут Гай Мэйфейр, – послышался слева
мужской голос, и кто-то тронул Роуан за руку. – Я сын Андреа. А это моя
жена Стефани, дочь Грейди и кузина Элли.
Роуан хотелось ответить каждому, но она не знала, как
именно. Достаточно ли просто пожать руку, кивнуть головой или вернуть
родственный поцелуй?…
Возле нее возникла еще одна фигура, но пожилой человек
говорил так тихо, что она практически ничего не расслышала, кроме имени –
Шеффилд.
Роуан боялась поднять глаза и взглянуть в ту сторону, где
стоял гроб.
«Но ведь ты только затем сюда и приехала, – твердила
она себе. – Ты должна, обязана сделать это. Посмотри, их сотни, и все
они…»
– Роуан, познакомьтесь, это Филдинг Мэйфейр, сын Клэя.
Она увидела перед собой древнего старца, такого худого, что
можно было различить каждую косточку на его черепе, просвечивающую сквозь
бледную кожу; истончившиеся губы уже не скрывали зубов, а вокруг запавших глаз
густой сетью легли морщины. Родственники поддерживали Филдинга с обеих сторон,
ибо самостоятельно держаться на ногах он не мог. Столько усилий – и все ради
того, чтобы увидеть ее, Роуан?! Она протянула старцу руку.
– Он хочет поцеловать вас, дорогая, – сказал
кто-то.
Роуан скользнула губами по дряблой щеке.
Обратив на нее взгляд выцветших до желтизны глаз, старик
медленно заговорил, но голос был таким тихим, а речь такой невнятной, что Роуан
почти ничего не поняла. Лестан Мэйфейр… Ривербенд… Что такое Ривербенд? Тем не
менее, не желая обижать престарелого родственника, она кивала головой и
силилась подыскать в голове какие-то приличествующие случаю слова для ответа.
Столь преклонный возраст сам по себе уже заслуживает почитания, а тем более
если человек только из стремления лично выразить ей свое уважение поистине
героически сражался с собственной немощью. Однако когда Роуан взяла старика за
руку, то была несказанно удивлена шелковистой гладкостью кожи и силой,
по-прежнему таившейся в узловатых пальцах.
– Мне кажется, она вот-вот упадет в обморок, –
послышался чей-то приглушенный шепот.
Неужели они говорили о ней?
– Хотите, я провожу вас к гробу? – Это был все тот
же симпатичный юноша с чистым, как у школьника из приготовительного класса,
лицом и сияющими глазами. – Я Пирс, мы с вами познакомились минуту
назад. – Он сверкнул белозубой улыбкой. – Кузен Элли.
Да, к гробу… Наверное, пора наконец к нему подойти… Стоявшие
впереди чуть расступились, и она все-таки нашла в себе силы посмотреть в ту
сторону. Но тут же взгляд метнулся вверх, мимо головы, покоящейся на
приподнятой подушке. Она увидела множество цветов, прислоненных к открытой
крышке, а правее, в ногах гроба, уже знакомого седовласого человека. Стоявшая
рядом с ним темноволосая женщина перебирала четки, плакала и чуть шевелила
губами – видимо, молилась. Однако взгляды обоих были устремлены на нее, на
Роуан. Но откуда она может знать его – да и вообще кого-либо из собравшихся в
похоронной конторе? И тем не менее… Нет, ошибки быть не может. Она знает его.
Знает, что он англичанин, помнит даже звук его голоса…
Джерри Лониган повел Роуан к гробу. Пирс держался рядом.
– Ей совсем плохо, Монти. – Очень приятная пожилая
дама повернулась к стоявшему возле нее мужчине. – Принеси скорее воды.
– Дорогая, может, вам все-таки лучше присесть?
– Нет, – почти беззвучно, одними губами, выдохнула
Роуан и покачала головой, неотрывно глядя на седовласого англичанина и на
женщину с четками.
За неделю до смерти Элли вдруг попросила принести ей четки,
и Роуан пришлось отправиться за ними в какой-то магазин в Сан-Франциско.
Темноволосая незнакомка продолжала плакать, то и дело
прикладывая к глазам носовой платок, а седовласый джентльмен что-то шепотом
говорил ей, но глаза его при этом пристально следили за Роуан.
«Я вас знаю».
Он посмотрел на нее так, словно последние слова были
произнесены вслух. И вдруг Роуан вспомнила! Кладбище в округе Сонома, где
похоронены Элли и Грэм… Этого человека она встретила тогда возле их могил.
«Я знаю вашу семью в Новом Орлеане».
Неожиданно еще один фрагмент головоломки занял свое место.
Этот же человек всего лишь два дня назад стоял неподалеку от дома Майкла на
Либерти-стрит.
– Милая леди, может быть, вам все же стоит сейчас
выпить воды? – участливо поинтересовался Джерри Лониган.
