– Не волнуйтесь, все в порядке, – успокаивал
обеспокоенных членов семейства Джерри Лониган. – Мы о ней позаботимся.
Ужасно, что она мертва, но как она прекрасна в смерти! Ее с
любовью подготовили к переходу в вечность. Удивительной красоты губы чуть
тронуты розовой помадой, на по-детски безукоризненной коже щек алеют румяна,
расчесанные черные волосы свободно лежат на атласе подушки… В пальцы покоящихся
на груди рук вложены четки, а сами руки так совершенны по форме, что кажется,
будто они никогда не принадлежали живому человеку, а были вылеплены искусным
скульптором.
За всю ее жизнь Роуан еще не доводилось видеть ничего
подобного. Те, с кем ей приходилось иметь дело, – утопленники, жертвы
нападений, получившие ножевые ранения или поступавшие в клинику с проломленными
черепами, – умирали нередко. В таких случаях они либо подвергались
вскрытию – и тогда прозектор в резиновых перчатках один за другим вынимал
окровавленные внутренние органы, чтобы внимательно осмотреть их и дать
окончательное заключение о причине смерти, – либо надолго становились
учебными пособиями в анатомическом театре и лежали на столах, бледно-серые,
насквозь пропитанные специальными растворами, с разверстыми грудными клетками.
Но таких покойников – окутанных голубым шелком и кружевами,
благоухающих ароматом пудры, с четками в красиво сложенных на груди руках –
Роуан не видела никогда. Роуан не смогла бы определить даже возраст лежавшей в
гробу женщины – так безукоризненно и молодо она выглядела.
Роуан вдруг нестерпимо захотелось, чтобы сомкнутые веки
вдруг вздрогнули и поднялись, и тогда она получила бы возможность взглянуть в
глаза своей матери.
Она склонилась над гробом, осторожно высвободилась из рук
англичанина и нежно коснулась пальцев усопшей. Холодные. Холодные и застывшие,
такие же твердые, как вложенные в них четки. Роуан закрыла глаза и крепче
прижалась рукой к неподатливой белой плоти. Никакого биения жизни. Мертва.
Мертва навеки.
Интересно, будь сейчас здесь Майкл, смог бы он узнать,
мучилась ли мать перед смертью, боялась ли ее? А быть может, он объяснил бы
Роуан, почему ее столько лет держали в неведении. Смог бы он, дотронувшись до мертвой
плоти, услышать отголоски жизни?
«Господи, ну почему, почему она от меня отказалась? –
думала Роуан. – Кто мне объяснит? Как бы мне хотелось быть уверенной, что
она покинула этот мир без страха и мучений, исполненная любви и внутреннего
покоя. Я очень надеюсь, что все произошло именно так, ведь иначе ее лицо не
было бы таким умиротворенным».
Медленно подняв руку, она смахнула слезы со щек и вдруг
осознала, что лицо уже не сведено судорогой, что она вновь обрела способность
двигаться и говорить. В нескольких шагах от Роуан тихо плакала дама с седыми
волосами. Темноволосая женщина вновь уткнулась в грудь стоявшего рядом с ней
мужчины и содрогалась от беззвучных рыданий. Слезы текли из глаз большинства
собравшихся в зале. А лица остальных, чьи глаза оставались сухими, приобрели то
специфическое выражение, которое обычно бывает у всех присутствующих на
похоронах, – задумчивое и отрешенное. Эти люди как будто сошли с полотен
великих флорентийских художников и теперь печально взирали на окружающий мир, в
то время как души их по-прежнему пребывали в царстве мечты и снов, оставшемся
за золочеными рамами.
Не в силах оторвать взгляд от лица матери, Роуан попятилась
от гроба. Англичанин проводил ее в первый зал, а мистер Лониган тем временем
предложил всем родственникам подойти и попрощаться с покойной. Священник ждал,
готовый выполнить свой печальный долг.
Роуан с удивлением увидела, как высокий пожилой джентльмен
склонился над гробом и поцеловал усопшую в лоб. То же самое следом за ним
сделала Беатрис – дама с седыми волосами – и тихо прошептала несколько слов.
Один за другим родственники поднимались на возвышение, чтобы сказать свое
последнее «прости» и коснуться прощальным поцелуем той, которую, судя по всему,
они очень любили…
Мистер Лониган осторожно усадил Роуан на стул и хотел было
отойти в сторону, но как раз в этот момент к ним подошла темноволосая женщина
и, наклонившись к самому уху Роуан, торопливо прошептала:
– Она не хотела от вас отказываться.
– Рита Мей! – прошипел мистер Лониган, хватая
женщину за локоть и едва ли не оттаскивая ее прочь.
– Это правда? – едва слышно спросила Роуан,
пытаясь удержать ускользающую руку.
Лицо мистера Лонигана вспыхнуло, челюсти слегка подрагивали,
однако он промолчал и поспешно вывел женщину из зала.
Англичанин, стоявший возле входа во второй зал, молча
кивнул. Он смотрел прямо в глаза Роуан, и на лице его явственно читались печаль
и недоумение.
Роуан отвела взгляд. Мимо гроба все шли и шли родственники.
Они по очереди поднимались на возвышение и склонялись к самому лицу покойной –
словно стремились в последний раз испить глоток воды из низко бьющего над
землей фонтана… «Прощай, Дейрдре! Прощай дорогая!» – то и дело доносилось до
Роуан. Неужели все они помнят? Ну если не все, то хотя бы самые старые из них,
те, что подходили к ней первыми. Слышали ли о ней когда-нибудь дети? А что
знает вон тот симпатичный молодой человек, который так пристально наблюдает за
ней из противоположного конца зала?
«Она не хотела от вас отказываться».
Какое чувство испытывает человек, целующий гладкую, холодную
как лед кожу? А все они делали это так обыденно, с такой простотой и легкостью;
матери поднимали на руки детей, чтобы те смогли дотянуться… А вот какой-то
мужчина быстро склонился к гробу и отошел, уступая место следующему – очень
пожилому, с покрытыми веснушками руками и редеющими волосами…
– Помоги мне, Сесил! – Та самая девочка, с лентой
в волосах, – на вид ей можно было дать лет двенадцать – стояла на цыпочках
возле гроба…
– Роуан, вы хотите еще раз остаться с ней
наедине? – послышался рядом голос мистера Лонигана. – После того как
все пройдут, у вас еще будет время. Священник подождет. Впрочем, вы не обязаны…
Она взглянула на англичанина, но тот хранил молчание. Мистер
Лониган выжидающе смотрел на нее своими маленькими круглыми глазками, с лица
его все еще не сошла краска смущения – или гнева? – на лбу блестели
бисеринки пота. Его жена, Рита Мей, стояла в дальнем конце холла, не решаясь
войти.
– Да… Наедине… Еще раз… – выдавила из себя Роуан и
поймала на себе одобрительный взгляд Риты Мей.
– Все правильно, – почти беззвучно, одними губами,
шепнула та и кивнула головой.
Да, все правильно. Она должна попрощаться, поцеловать мать,
как только что целовали ее все эти люди…
