Насколько нам известно, никто не заподозрил какую-либо связь
между смертью Лемле и его ссорой с Роуан. Для нас наличие такой связи
совершенно очевидно.
Что бы ни произошло между Роуан и ее наставником, – а
именно так она часто называла Карла Лемле до момента их загадочной ссоры, –
но уже в начале 1984 года она окончательно сделала свой выбор: нейрохирургия.
Завершив в 198 5 году общий курс обучения, Роуан получила право самостоятельно
оперировать, и зачастую ей доверяли делать весьма сложные операции на открытом
мозге, хотя формально она числилась всего лишь интерном. В то время, когда
пишутся эти строки, Роуан предстоит получить диплом, и, скорее всего, вскоре
она станет штатным нейрохирургом университетской клиники, ибо отзывы коллег о
ее работе носят исключительно восторженный характер.
В нашем архиве хранится великое множество свидетельств о
том, как Роуан спасала жизни тех, кто попадал к ней на операционный стол, о
том, что ей достаточно взглянуть на человека, поступившего в отделение
экстренной помощи, чтобы безошибочно определить его шансы на выживание, о том,
как искусно умеет она сшивать мельчайшие фрагменты поврежденной мозговой ткани…
Пулевые ранения, удары топором, падение с большой высоты, страшные
автокатастрофы и тому подобные происшествия, которые, к сожалению, случаются
ежедневно, укладывали на операционный стол Роуан все новых и новых пациентов.
Ее работоспособность тоже стала одной из легенд университетской клиники. Никто,
кроме Роуан Мэйфейр, не мог по десять часов кряду стоять со скальпелем в руках
и при этом не только не упасть в обморок, но и находить в себе силы
подбадривать и приводить в чувство растерянных и испуганных интернов, а после
окончания операционного дня еще и обойти все палаты интенсивной терапии, чтобы
дать медсестрам строжайшие указания относительно ухода за каждым пациентом и
необходимых ему процедур. Никто, кроме Роуан Мэйфейр, не умел с такой яростью и
столь убедительно отстаивать свое мнение и давать отпор коллегам и руководству
клиники в ответ на их обвинения в том, что иногда, принимая то или иное
решение, она чрезмерно рискует.
Несмотря на несомненные успехи Роуан у операционного стола,
в клинике ее искренне любят и знают, что на нее всегда можно положиться.
Особенной любовью и уважением пользуется она у медсестер. Их преданность Роуан
и готовность ради нее работать без устали настолько поразительны, что этот
факт, вероятно, требует некоторых пояснений.
Дело в том, что Роуан всегда стремится установить как можно
более тесный контакт со средним медперсоналом – в подавляющем большинстве это
женщины, хотя в клинике работают и несколько медбратьев. Она неизменно
интересуется их личными проблемами и всегда готова в случае необходимости
прийти на помощь. Хотя никто из медсестер не сообщал о каких-либо проявлениях
телепатического дара Роуан, все в один голос говорят о том, что доктор Мэйфейр
всегда знает о их плохом самочувствии или семейных трудностях и находит слова
утешения и сострадания для каждой из них. Требовательность и строгость Роуан
давно уже стали в клинике притчей во языцех, однако она никогда не забывает
поблагодарить за самоотверженность в выхаживании послеоперационных пациентов.
Взаимоотношения Роуан с медперсоналом в операционной
удивляют многих: она находит общий язык даже с теми, чей неуживчивый и крутой
характер доставляет массу неприятностей другим хирургам, особенно если эти
хирурги – женщины. Их почему-то медсестры недолюбливают особенно и в беседах
между собой награждают массой нелестных эпитетов. Но когда речь заходит о
докторе Мэйфейр, те же самые медсестры называют ее не иначе как святой: «Она
никогда голоса не повысит»; «Она строга, но справедлива»; «Ассистировать ей
одно удовольствие. Она лучше всех. Мне нравится наблюдать, как она оперирует.
Ее работа это настоящее искусство»; «Копаться в моих мозгах я не доверила бы
никому, кроме доктора Мэйфейр»…
Иными словами, мы по-прежнему живем в мире, в котором
операционные медсестры могут позволить себе отказаться ассистировать
женщине-хирургу, а человек, поступивший в отделение экстренной помощи, скорее
доверит свою жизнь новичку-интерну, чем гораздо более опытному и искусному
врачу, если этот врач не принадлежит к сильному полу.
Роуан Мэйфейр полностью разрушает такого рода предубеждения.
Единственное, в чем ее могут упрекнуть коллеги, это в чрезмерной молчаливости и
замкнутости. Она практически не комментирует ход операции стоящим рядом молодым
хирургам, а без объяснений тем бывает достаточно трудно, а иногда просто
невозможно понять, что и как она делает, и перенять ее опыт.
Исходя из наблюдений, сделанных до 1984 года, можно заключить,
что Роуан Мэйфейр не коснулось проклятие, висевшее над ее матерью и бабкой, и
что в будущем ее ждет блестящая карьера.
Тщательное изучение фактов ее предшествующей жизни не
выявило присутствия Лэшера или какой-либо иной связи между Роуан и сверхъестественными
силами, будь то духи, призраки или видения.
Присущие Роуан телепатические способности, а также дар
исцеления нашли чрезвычайно полезное применение в избранной ею профессии.
Несмотря на поистине выдающиеся успехи доктора Мэйфейр как в
научных исследованиях, так и в практической нейрохирургии, никому и в голову не
пришло воспринимать их как нечто «странное», «ненормальное» или «необъяснимое».
– Она просто гений! – так в ответ на нашу просьбу
высказать свое отношение к Роуан охарактеризовал ее один из докторов.
Нам нечего добавить к его словам.
Информация, полученная в последние годы
Те сведения, которые агенты ордена собрали в течение
недавнего времени, в корне изменили наши представления и крайне встревожили
руководство Таламаски, ибо, похоже, в отношении Роуан Мэйфейр сбываются
наихудшие из наших ожиданий.
Часть полученной информации выходит, так сказать, за рамки
наших интересов, однако упомянуть здесь о ней все же стоит.
При всем обилии данных о Роуан Мэйфейр мы, однако, ничего не
знали о, скажем так, интимной стороне ее жизни, что, естественно, вызывало
некоторое недоумение. Вот почему в 1985 году руководители ордена дали задание
нашим агентам попытаться прояснить ситуацию.
Уже через несколько недель они сообщили, что на самом деле
Роуан ведет достаточно активную, но весьма своеобразную сексуальную жизнь, что
она предпочитает встречаться с разными мужчинами, главным образом
принадлежащими к рабочему классу, которых находит, как правило, в одном из
четырех баров в Сан-Франциско.
В большинстве своем ее избранниками становятся пожарные или
полицейские, непременно одинокие, обладающие привлекательной внешностью и
хорошо сложенные. Интимные свидания Роуан происходят исключительно на борту
«Красотки Кристины», которая мирно покачивается на волнах внутри бухты либо в
открытом море. Редко с кем из партнеров Роуан встречается более трех раз.
