– Как вы не понимаете? – продолжила Роуан. –
Ведь я осталась там совсем одна и хочу познакомиться наконец со своими
родственниками. Вам не удастся подчинить меня своей воле.
Ответом ей было молчание. От жары, духоты и вони Роуан едва
не теряла сознание и не знала, долго ли еще сможет выдержать весь этот кошмар.
– Именно так вы поступили с моей матерью? – Голос
ее зазвенел от бессильной ярости. – Вы заставляли ее делать то, что было
нужно вам?
Она попятилась, как будто гнев отталкивал ее от Карлотты.
Пальцы, сжимавшие лампу, напряглись почти до белизны, хотя стекло так
нагрелось, что терпеть становилось невмоготу.
– Все, хватит! – воскликнула она. – Я ухожу
отсюда!
– Бедная девочка, – заговорила наконец
Карлотта. – Да, в этом сосуде действительно мужская голова. Рассмотри ее
получше, когда придет время. И все остальное в этой комнате тоже.
– Но все они давно разложились, сгнили и ни на что уже
не годятся! Если вообще годились хоть на что-нибудь. Я хочу поскорее выбраться
отсюда!
И все же она не удержалась и напоследок, дрожа от ужаса, еще
раз взглянула на сосуд. В полупрозрачной жидкости виднелся широко открытый рот,
почти безгубый, внутри которого сверкали белизной два ряда зубов; студенистая
масса глаз поблескивала, отражая свет лампы. Зажав рукой рот, Роуан перевела
взгляд на соседнюю склянку. В ней что-то шевелилось… Черви! Печать на крышке
была сломана…
Роуан выскочила из комнаты и, закрыв глаза, прислонилась к
стене, по-прежнему сжимая в руке лампу. Кровь стучала в ушах, и в какой-то
момент Роуан показалось, что она больше не выдержит и ее стошнит прямо здесь,
на площадке лестницы, на глазах у старухи. Как сквозь вату она услышала шаги
Карлотты, которая медленно прошла мимо нее и теперь спускалась по ступеням.
– Иди вниз, Роуан Мэйфейр, – окликнула ее
Карлотта. – Погаси лампу, но прежде зажги свечу и принеси ее сюда.
Роуан постепенно приходила в себя. Она провела рукой по
волосам, откинула их с влажного лба, потом, изо всех сил борясь с новым
приступом тошноты, направилась в спальню. Все ее движения были замедленными,
как во сне. Поставив на столик лампу – как раз в то мгновение, когда ей
показалось, что пальцы больше не вынесут жара, – она поднесла руку к
губам, чтобы хоть чуть-чуть унять боль, потом взяла свечу и сунула ее в
отверстие колпака, стараясь не коснуться раскаленного стекла. Как только вспыхнул
фитилек свечки, она погасила лампу, подняла повыше свечу и на минуту застыла,
пристально глядя на бесформенный тюк возле камина и приставленные к нему
ботинки.
Нет, они не были приставлены… Нет! Все также медленно она
подошла к камину и кончиком туфли слегка толкнула ботинок, который чуть
сдвинулся с места. Однако было совершенно очевидно, что его что-то держит, не
давая упасть или сдвинуться дальше. Присмотревшись, Роуан увидела чуть
высунувшийся из скрученного ковра край брюк, а между краем и ботинком блеснула
белым кость человеческой ноги.
Парализованная ужасом, Роуан несколько мгновений смотрела на
кость, потом перевела взгляд на продолговатый тюк, действительно оказавшийся
скрученным в рулон ковром. Как только она вновь обрела способность двигаться,
Роуан прошла несколько шагов в сторону противоположного края рулона и увидела
то, что прежде оставалось скрытым от ее глаз, – тускло поблескивавшие
темные волосы. Внутри рулона был мертвец! Причем пролежал он здесь очень долго.
А вот и темное пятно на полу и такое же темное пятно на ковре, ближе к ногам,
там, где засохли вытекшие из покойника соки. Она сумела разглядеть даже
каких-то насекомых, попавших в эту липкую когда-то жидкость и высохших вместе с
ней.
«Роуан, никогда не езди туда. Помни о том, что ты мне
обещала. Не возвращайся туда, Роуан».
Откуда-то издалека, снизу, до нее едва слышно донесся голос
Карлотты:
– Спускайся, Роуан Мэйфейр!
Роуан Мэйфейр… Роуан Мэйфейр… Роуан Мэйфейр…
Не в состоянии двигаться хоть немного быстрее, Роуан вышла
из спальни и еще раз оглянулась на страшную находку – на завернутого в ковер
покойника и торчащую из рулона тонкую белую кость. Потом резко захлопнула дверь
и, пошатываясь, стала спускаться по ступеням.
Старуха молча ждала ее возле открытой двери лифта.
– Вы знаете, что я там нашла, – сказала ей Роуан.
Она держалась за перила, чтобы не упасть. Свеча в дрожащей руке плясала, бросая
отблески на темный потолок.
– Ты нашла там мертвеца, завернутого в ковер.
– Господи! Что же творилось в этом доме? Вы что, все
сумасшедшие?
В свете лампы, горевшей внутри кабины лифта, Роуан видела,
что Карлотта совершенно спокойна. Во всем ее облике чувствовалась даже некая
отрешенность, если не сказать – безразличие.
– Следуй за мной, – повелительным тоном произнесла
она. – Я показала тебе все, что должна была показать, но еще не все
рассказала…
– О, рассказать вы должны мне еще очень и очень
многое, – ответила Роуан. – И прежде всего вот что. Показывали ли вы
все это моей матери? Я имею в виду кукол, жуткие сосуды и…
– Не я свела ее с ума – если тебя интересует именно
это.
– Мне кажется, любой, кому пришлось вырасти в этом
доме, нормальным человеком быть не может.
– Полностью с тобой согласна. Вот поэтому я и настояла,
чтобы тебя увезли подальше отсюда. А теперь нам пора идти.
– Расскажите, что случилось с моей матерью.
Роуан следом за Карлоттой вошла в кабину и сердито хлопнула
дверью. Пока лифт спускался, она внимательно изучала профиль стоявшей рядом
женщины: «Стара, да, очень стара. Желтая, как пергамент, кожа, такая прозрачная,
что под ней отчетливо проступают все вены. Тонкая, высохшая шея, кажущаяся
совсем хрупкой… Хрупкой…»
– Расскажите, что все-таки с ней случилось, –
повторила она свою просьбу, глядя в пол и не осмеливаясь больше в упор
рассматривать Карлотту. – Не о том, как он трогал ее во сне, а о том, что
произошло с ней на самом деле.
Лифт дернулся и остановился. Карлотта вышла первой.
Едва Роуан закрыла за собой двери, лампочка внутри погасла и
все вокруг погрузилось в прохладную тьму, пахнущую сыростью и дождем. Входная
дверь по-прежнему оставалась открытой, и можно было видеть, как поблескивают в
свете уличных фонарей мокрые листья, и слышать доносившиеся снаружи тихие звуки
южной ночи.
– И все же расскажите, что случилось, – в который
уже раз попросила Роуан. Голос ее был тихим и печальным.
