За окнами машины проплывали невысокие, причудливой
архитектуры кирпичные дома Каронделет-стрит. Дождь лил как из ведра. Время от
времени в небе над головой сверкали молнии и царившую вокруг тишину разрывали
оглушительные удары грома.
Наконец они достигли деловых кварталов с их шикарными
небоскребами и подземными гаражами – одинаково безликих во всем мире.
Ничего нового Роуан не увидела и в помещениях офиса «Мэйфейр
и Мэйфейр», расположенных на тридцатом этаже одного из зданий. Такие же, как и
везде, ковры, мебель… Разве что вид из окна несколько разнообразил картину: серая,
как и небо, гладь воды, по которой, едва видимые за дождевой вуалью, сновали
туда-сюда речные суденышки и баржи. Впрочем, и в этом не было ничего
удивительного – подобным видом можно любоваться практически во всех городах,
расположенных на берегах многочисленных рек. Не показался Роуан достойным
особого внимания и тот факт, что двое из ожидавших ее юристов были женщины, а
третий – весьма преклонного возраста старик.
Затем последовали кофе и беседа с седовласым Райеном –
долгая, утомительная, полная недоговоренностей. Пока он туманно рассуждал о
«крупных инвестициях», «долгосрочной аренде», «участках земли, которыми семья
владеет вот уже более столетия», и прочем, его светло-голубые глаза оставались
непроницаемыми, как мрамор.
Роуан ждала, когда речь зайдет о более интересных для нее
вещах. И когда это наконец случилось, мозг ее заработал подобно компьютеру,
сверяя, сопоставляя и анализируя цифры, имена, детали.
Наконец-то! Перед ее глазами замелькали новые здания,
медицинское оборудование и приборы, хотя внешне она оставалась совершенно
спокойной и молча слушала, ни разу не прервав поток красноречия Райена.
Недвижимость на Манхэттене и в Лос-Анджелесе, финансирование
крупнейших курортов, торговые комплексы в Беверли-Хиллз, Коконат-Гроувз,
Палм-Бич… кондоминиумы в Майами и Гонолулу… И вновь инвестиции, инвестиции,
инвестиции…
Значит, сведения Эрона, приведенные в досье, абсолютно
верны. Он позволил ей великолепно подготовиться к этой встрече, обеспечил ей ту
базу, о которой все эти лощеные, одетые с иголочки юристы и мечтать не могли.
Она вновь с удивлением и недоумением вспомнила о том, что
Эрон и Майкл почему-то опасались ее недовольства, в то время как на самом деле
они дали ей в руки мощнейшее оружие. Проблема в том, что они имели весьма
слабое представление о том, что такое сила и власть. Им никогда не приходилось
вскрывать скальпелем мозжечок.
А этот легат, это наследие, и есть на самом деле тот самый
мозжечок.
Вместе с остальными собравшимися в офисе Мэйфейрами Роуан
молча пила кофе, слушая разглагольствования Райена. Время от времени она кивала
и серебряной ручкой делала пометки в блокноте.
Да, конечно, она понимает, что фирма ведет дела на
протяжении более чем столетия. Это признание было удостоено одобрительных
кивков и невнятных похвал. Фирму основал Джулиен, он и установил здесь строгие
правила, которым все следуют с тех самых пор. Роуан, конечно же, обратила
внимание, что здесь блюдут интересы всех членов семьи, но забота о наследии,
безусловно, стоит на первом месте, ибо оно есть основа благосостояния
остальных. Никаких конфликтов интересов – Боже упаси. Да и вообще, говорить в
данном случае о возможности конфликтов это означает в корне не понимать
масштабы…
– Я понимаю.
– Наши методы работы были и остаются весьма
консервативными, однако достоинства такого подхода может в полной мере оценить
только тот, кто реально осознает размеры состояния, о котором идет речь.
Фактически оно едва ли уступает бюджету небольшого государства, существующего,
скажем, за счет доходов от добычи нефти. Поверьте, я ничуть не преувеличиваю.
Наша политика в бизнесе – это политика, направленная скорее на сохранение и
защиту, чем на расширение и развитие, поскольку если капитал такого масштаба
надежно огражден от инфляции и иных неблагоприятных факторов, то его увеличение
становится естественным и безостановочным, а внедрение во все новые и новые
сферы мировой экономики неизбежным, причем суммы доходов достигают таких
размеров…
– Речь идет о миллиардах, – спокойно сказала
Роуан.
Все настороженно посмотрели на нее, но никто не произнес ни
слова. Что это? Типичная оговорка северянки? Или нечто другое? Она не уловила в
них и намека на стремление обмануть – только смущение и страх перед тем, какое
решение она может принять в итоге. В конце концов, все они были Мэйфейрами, и
они изучали ее точно так же, как она изучала их.
Пирс бросил взгляд на отца. Из всех собравшихся он был самым
молодым, а потому наименее испорченным, во многом не утратившим юношеского
идеализма. Райен в свою очередь обвел пристальным взглядом остальную компанию.
Он как никто сознавал истинную ценность того, что было поставлено сейчас на
карту.
– О миллиардах, – повторила Роуан, так и не
дождавшись ответа. – Только в недвижимости.
– Да, верно. Должен признать, совершенно верно.
Миллиарды только в недвижимости.
Они были явно обескуражены и чувствовали себя крайне
неловко, как будто Роуан непредусмотрительно раскрыла некий стратегический
секрет.
Роуан вдруг явственно уловила исходивший от них запах
страха. Она почувствовала неодобрение, если не отвращение, Лорен Мэйфейр,
старшей из женщин, блондинки лет семидесяти, с чуть припудренным морщинистым
лицом, которая сверлила ее глазами и, видимо, считала глупой и неблагодарной
девчонкой, которая не способна достойно оценить заслуги фирмы. Справа сидела
Энн-Мэри Мэйфейр, симпатичная, темноволосая, в элегантном сером костюме и
темно-оранжевой блузке; ей можно было дать лет сорок, возможно, чуть больше –
умело наложенный макияж не позволял точнее определить возраст. Энн-Мэри
пристально смотрела на Роуан сквозь очки в роговой оправе и, несомненно, видела
в ней лишь источник грядущих бед и несчастий.
И только Рэндалл Мэйфейр, внук Гарланда, худой старик с
густой копной седых волос и мягкой складкой шеи, нависавшей над воротником
сорочки, казался невозмутимым и спокойным. Полуопустив веки под густыми
бровями, он переводил полусонный взгляд с одного участника собрания на другого,
но, когда Роуан встретилась с ним глазами, она прочла в них совершенно
недвусмысленную, хотя и безмолвную насмешку: «Конечно, ты ничего не понимаешь.
Где уж тебе! Постичь это дано немногим. И ты последняя дура, если надеешься,
что сможешь взять все это под свой контроль».
Не обращая внимания на Райена, в показном смирении
сложившего руки под подбородком и не сводящего с нее тяжелого взгляда, Роуан
откашлялась и без всякого выражения произнесла:
– Вы совершенно напрасно меня недооцениваете. В отличие
от вас я в этом смысле не ошибаюсь и понимаю, с кем имею дело. Я всего лишь
хочу знать истинное положение вещей и не намерена оставаться пассивным
наблюдателем.
