Говорят, она полностью забрала в свои руки управление, до мельчайших
деталей вникая во все дела, и сама объезжает плантацию вместе с надсмотрщиком –
знаешь, Стефан, никого в этом крае не презирают так, как надсмотрщиков, –
говорят даже, она помнит всех своих рабов по именам. Она ничего для них не
жалеет – еды и питья у них вдоволь, следит за их жилищами, возится с их
малышами, разговаривает по душам с провинившимися, прежде чем определить
наказание, и тем завоевывает их привязанность. Но то, как она расправляется с
предателями, уже вошло в легенду. Следует отметить, что в здешних местах
плантаторы пользуются неограниченной властью: они вправе запороть раба до
смерти, если сочтут нужным.
Несколько слов о прислуге в доме – по словам местных
торговцев, холеной, разряженной, чванливой и дерзкой. У одной только Шарлотты пять
горничных. Рабов шестнадцать, или около того, приставлены к кухне, и никто не
знает, сколько их следят за порядком в гостиных, музыкальных салонах и бальных
залах особняка. Небезызвестный Реджинальд повсюду сопровождает хозяина, куда бы
тот ни направился, если он вообще куда-то направляется. У этих рабов полно
свободного времени, они часто наведываются в Порт-о-Пренс с набитыми золотом
карманами, и тогда перед ними распахиваются двери всех лавок.
Зато Шарлотту редко можно увидеть вне ее огромного
заповедника, который, между прочим, называется Мэй-Фейр
[3]
,– название пишется
только по-английски, и я ни разу не видел, чтобы его писали на французский лад.
По приезде хозяйка дала два великолепных бала, во время
которых ее муж, сидя в кресле, наблюдал за танцующими, и даже старик отец,
несмотря на свою немощь, принимал участие в веселье. Местная знать, которую
ничто не интересует, кроме удовольствий (впрочем, в здешних краях других забот
практически и не знают), восхваляет Шарлотту за эти два праздника и жаждет
новых, пребывая в уверенности, что хозяйка Мэй-Фейр в полной мере оправдает их
ожидания.
Гостей развлекали ее собственные чернокожие музыканты, вино
лилось рекой, гостям подавали экзотические местные блюда, а также превосходно
приготовленные дичь и мясо. Шарлотта танцевала со всеми мужчинами, ни одного не
пропустила, не считая, разумеется, собственного мужа, который взирал на
происходящее одобрительно. Она собственноручно поила его вином, поднося бокал
прямо к губам.
Насколько я успел узнать, если кто и зовет эту женщину
ведьмой, то только собственные рабы, причем с благоговейным ужасом и почтением
к ее силам целительницы, молва о которых разнеслась повсюду. Но позволь мне
повториться: ни одна душа здесь ничего не знает о том, что произошло во
Франции. Название Монклев никогда здесь не произносится. Считается, что семья
родом с острова Мартиника.
Поговаривают, что Шарлотта поставила себе целью объединить
всех плантаторов, совместными усилиями создать завод по очистке сахара и таким
образом получать двойную выгоду с каждого урожая. Ходят слухи и о том, что
местные торговцы замыслили вытеснить голландские корабли из Карибского
бассейна; мы, видимо, до сих пор удачнее всех ведем дела – на зависть французам
и испанцам. Но ты, Стефан, несомненно, лучше осведомлен в этом вопросе, чем я.
В порту на причале много голландских кораблей, так что не сомневайся: как
только с делом будет покончено, вернуться в Амстердам мне не составит труда. Я
выдал себя за голландского купца, поэтому со мной обходятся с исключительной
почтительностью.
Сегодня днем, устав от бесцельной прогулки, я вернулся в
свое жилище, где к моим услугам двое рабов, готовых по первому знаку раздеть и
выкупать меня, и написал хозяйке Мэй-Фейр, испросив разрешения посетить ее. Я
объяснил, что, не доверяя почте, лично приехал, чтобы доставить ей чрезвычайно
важное послание от очень дорогой – наверное, самой дорогой для нее на свете –
особы, которая и сообщила мне этот адрес в ночь накануне своей смерти. И
подписался полным именем.
Ответ пришел очень быстро. Мне предлагалось приехать в
Мэй-Фейр сегодня же вечером. Ближе к сумеркам у входа в трактир, где я
остановился, меня будет ждать карета. Я должен захватить с собой все
необходимое, чтобы остаться на одну-две ночи – как пожелаю. Я намерен принять
приглашение.
Стефан, я пребываю в большом волнении, но страха во мне нет.
Теперь, после длительных размышлений, я знаю, что мне предстоит встреча с
собственной дочерью. Но как сообщить ей об этом и следует ли вообще это делать
– вот что глубоко меня тревожит.
Я твердо убежден, что в этом необыкновенном плодородном
крае, в этой богатой и экзотической стране трагедия женщин из рода Мэйфейров
наконец завершится. И произойдет это благодаря одной сильной и умной молодой
женщине, которая цепко держит в своих руках мир и которая, несомненно,
достаточно повидала, чтобы осознать, что выстрадали ее мать и бабушка за свои
короткие жизни.
Я теперь пойду приму ванну, оденусь как полагается и
приготовлюсь к встрече. Меня совсем не заботит мысль, что я увижу огромную
колониальную плантацию. Трудно подобрать слова, способные выразить то, что
творится сейчас в моей душе. Такое ощущение, Стефан, что вся моя жизнь до этого
момента была написана бледными красками, и только теперь она приобретает
глубину, как на картинах Рембрандта ван Рейна.
Я чувствую вокруг себя темноту, чувствую льющийся свет. Но
еще острее я чувствую контраст между ними.
До следующего раза, когда я снова возьмусь за перо, остаюсь
твой
Петир.
P. S. Переписано и отправлено в виде письма Стефану Франку
тем же вечером.
П. в А.
Порт-о-Пренс, Сан-Доминго
Дорогой Стефан!
Прошло целых две недели, с тех пор как я обращался к тебе
последний раз. Как мне описать все, что произошло за это время? Боюсь, у меня
не осталось времени, мой любезный друг, данная мне отсрочка слишком коротка, но
тем не менее я должен успеть поведать обо всем, что видел, что выстрадал и что
сделал.
Пишу эти строки поздним утром, проспав часа два после
возвращения в трактир. Я поел, но совсем немного, лишь бы окончательно не
потерять силы. Я молю Господа, чтобы то существо, которое преследовало и мучило
меня весь длинный путь от Мэй-Фейр, наконец убралось восвояси, к своей ведьме.
Это она послала его, чтобы свести меня с ума и уничтожить, но я дал достойный
отпор.
Стефан, если дьявол не побежден, если атаки на меня
возобновятся с утроенной силой, я откажусь от подробного повествования и
вкратце изложу тебе лишь самые важные факты, после чего запечатаю письмо и
спрячу в своем железном сундуке. Утром я договорился обо всем с хозяином
трактира, и в случае моей кончины он позаботится об отправке этого сундука в
Амстердам. Я также переговорил с местным агентом, двоюродным братом и другом
нашего агента в Марселе, и велел ему проследить за тем, чтобы все мои указания
были выполнены.
