Известен еще один случай, когда Джулиен, впав в гнев,
заставил все предметы в комнате летать под потолком, а затем не сумел
остановить учиненный хаос. Тогда он просто вышел из комнаты, где продолжалась
маленькая буря, закрыл за собой дверь и принялся безудержно хохотать. Кроме
того, имеется отдельная история, поведанная единственным свидетелем, о том, что
Джулиен в юности убил одного из своих учителей.
До настоящего времени никто из Мэйфейров не посещал обычную
школу. Все они получали хорошее образование частным образом. Джулиен не был
исключением, в юности у него сменилось несколько учителей. Одного из них,
красивого янки из Бостона, нашли утонувшим в излучине реки возле плантации.
Поговаривали, будто Джулиен задушил его и швырнул в реку. И снова не было
проведено никакого расследования, а весь клан Мэйфейров пришел в негодование от
подобных слухов. Слуги, распространявшие эту историю, тут же отреклись от своих
слов.
Этот бостонский учитель служил для нас отличным источником
информации о семье. Он непрерывно сплетничал о странных привычках Маргариты, о
страхе рабов перед хозяйкой. Именно от него мы узнали о коллекции бутылок и
сосудов со странными предметами и частями тела. Он клялся, что не раз отвергал
заигрывания Маргариты. Он распространял такие злобные и глупые слухи, что семью
не раз предупреждали насчет него.
Нельзя доподлинно утверждать, что Джулиен убил этого
человека, но если он так и сделал, то, учитывая нравы того времени, у него, по
крайней мере, было хоть какое-то оправдание.
О Джулиене говорили, что он расстается с иностранными
золотыми монетами, словно с медяками. Официанты модных ресторанов соперничали
друг с другом за право обслуживать его стол. Он был непревзойденным наездником,
держал собственных лошадей, а также две кареты в конюшне недалеко от Первой
улицы.
Даже в преклонном возрасте он часто по утрам совершал
прогулки верхом на своей гнедой кобыле, проезжая вдоль Сент-Чарльз-авеню до
Кэрролтон и обратно. По дороге он швырял монеты негритянским ребятишкам.
После его смерти четыре разных свидетеля утверждали, что
видели его призрак, проезжавший верхом в тумане по Сент-Чарльз-авеню, и эти
рассказы были опубликованы в газетах того времени.
Джулиен всегда был большим любителем Марди-Гра, который, как
теперь известно, начали праздновать примерно в 1872 году. В период Марди-Гра он
устраивал шикарные праздники в особняке на Первой улице.
У нас также имеется множество свидетельств, что Джулиен
обладал даром «билокации», то есть он мог находиться в двух местах
одновременно. Эта история особенно живо передавалась среди слуг. Например,
Джулиена видели в библиотеке, но уже через секунду он оказывался в саду на
заднем дворе. Или горничная видела, как Джулиен выходил из дома через парадные
двери, оборачивалась, а он тут как тут, спускается по лестнице.
Слуги часто увольнялись из особняка на Первой улице,
предпочитая не иметь дела со «странным мсье Джулиеном».
Можно предположить, что причиной этой неразберихи было
появление Лэшера. Как бы там ни было, одежда Лэшера, судя по более поздним
описаниям, удивительно похожа на те костюмы, в которых Джулиен изображен на
двух разных портретах. Лэшер, по свидетельствам двадцатого века, был неизменно
одет так, как мог бы одеваться Джулиен в 1870-1880-х годах.
Если к Джулиену приходили священники, дамы из
благотворительных организаций и прочие подобные лица, он набивал их карманы
пачками банкнот. Он щедро жертвовал и приходской церкви, и любым
благотворительным фондам, чьи представители обращались к нему за помощью. Он
часто говорил, что деньги для него ничего не значат, и тем не менее без устали
накапливал богатство.
Мы знаем, что он любил свою мать, Маргариту, и, хотя
проводил в ее обществе не много времени, все время покупал для нее книги в
Новом Орлеане, а также выписывал книги из Нью-Йорка и Европы. Только однажды
ссора между этими людьми привлекла постороннее внимание: они разругались по
поводу брака Кэтрин и Дарси Монехана, и Маргарита несколько раз ударила
Джулиена в присутствии слуг. Все единодушно свидетельствовали, что он был
глубоко потрясен и обижен и молча, в слезах покинул мать.
После смерти жены Сюзетты Джулиен почти совсем не
наведывался на плантацию Ривербенд. Его дети выросли в особняке на Первой
улице. Джулиен, который всегда был человеком жизнерадостным, стал играть более
активную роль в обществе. Задолго до этого, однако, он начал появляться в опере
и театре со своей маленькой племянницей (или дочерью) Мэри-Бет. Он устраивал
много благотворительных балов и активно помогал молодым начинающим музыкантам,
давая им возможность выступить в небольших частных концертах, проводимых в зале
особняка на Первой улице.
Джулиен не только получал огромные прибыли от плантации
Ривербенд, он также занялся торговлей с двумя нью-йоркскими компаньонами, и это
предприятие принесло ему весомые барыши. Он скупал земельные участки по всему
Новому Орлеану, которые позже завещал племяннице, Мэри-Бет, хотя она была
главной наследницей семейного состояния и поэтому ей предстояло владеть
богатством гораздо большим, чем у Джулиена.
Почти не вызывает сомнений тот факт, что Джулиен
разочаровался в своей жене Сюзетте. Слуги и друзья много раз были очевидцами
семейных ссор. Говорили, что Сюзетта, несмотря на всю свою красоту, была
глубоко религиозным человеком, и жизнерадостный характер Джулиена никак не мог
ее устроить. Она, вопреки желаниям мужа, не носила драгоценностей и модных
нарядов. Ей не нравилось выезжать по вечерам. Она не любила громкую музыку.
Прелестное создание с бледной кожей и лучистыми глазами, Сюзетта была
болезненной и умерла молодой, после рождения одного за другим четырех детей. Ее
единственная дочь, Жаннетта, несомненно, обладала даром «ясновидения» или
какой-то силой.
Много раз слуги слышали, как Жаннетта кричала в панике,
увидев призрака или духа. Ее внезапные страхи, когда она как безумная выбегала
из дома на улицу, были хорошо известны в Садовом квартале, и даже газеты об
этом писали. Фактически это из-за нее Первая улица обросла историями о
привидениях.
В досье имеются несколько рассказов о том, что Джулиен был
крайне нетерпелив с Жаннеттой и часто сажал ее под замок. Но, по всем
свидетельствам, он любил своих детей. Все трое его сыновей учились в Гарварде,
затем вернулись в Новый Орлеан, занялись юриспруденцией и разбогатели
самостоятельно. Их потомки до сегодняшнего дня носят фамилию Мэйфейр,
независимо от пола и семейного положения. А юридическая фирма, основанная
сыновьями Джулиена, уже много десятилетий ведет дела по управлению мэйфейрским
легатом.
