Мне не терпелось покинуть это заведение. По дороге домой я
буквально обрушился на него. «Джулиен, кем бы мы ни были, но мы взрослые люди.
А они еще совсем дети», – сказал я. Он, как всегда, оставался невозмутим.
«Да брось ты, Ричард, – сказал он, – не глупи. Таких детей называют
случайными. Они родились в публичном доме и проживут там всю жизнь. Я не
причинил им никакого вреда. И если бы я не был с их матерью сегодня вечером,
мое место занял бы кто-нибудь другой. Но одно меня поражает во всем этом,
Ричард: жизнь берет свое, несмотря ни на что. Конечно, они влачат жалкое
существование. Да и как могло быть иначе? Тем не менее эти девчушки умудряются
жить, дышать, даже радоваться. Они смеются, они полны любознательности и
нежности. Они приспосабливаются – вот нужное слово. Они приспосабливаются и
по-своему тянутся к звездам. Меня это не перестает удивлять. Они мне напоминают
дикие цветы, которые растут в расщелинах мостовой, тянутся к солнцу, несмотря
на то что на них все время наступают чьи-то подошвы».
Я не стал с ним дальше спорить. Помню, он еще долго не
умолкал. Говорил, что в каждом городе страны есть дети еще более несчастные,
чем те две девочки. Разумеется, от этого его поступок не становился лучше.
Я знаю, он часто наведывался в Сторивилл, но меня уже не
брал. Я вам расскажу еще кое-что довольно странное… – Тут Ллуэллин
замолчал в нерешительности. Мне пришлось его чуть подбодрить. – Джулиен
имел обыкновение брать с собой Мэри-Бет. Он брал ее в заведение Лулу Уайт и
другие притоны, при этом Мэри-Бет переодевалась мужчиной.
Я не раз наблюдал, как они вместе уходили из дома
веселиться. Если бы вы увидели Мэри-Бет, вы бы все поняли. Она не была
уродливой, никоим образом, но и хрупкой ее тоже нельзя было назвать. Высокая,
крепкого сложения, с довольно крупными чертами лица. В костюме-тройке из
гардероба собственного мужа она выглядела чертовски красивым мужчиной. Волосы
она прятала под шляпой, шею оборачивала шарфом и иногда надевала очки, хотя я
не совсем понимаю зачем, и в таком виде отправлялась вместе с Джулиеном.
На моей памяти это происходило по крайней мере раз пять. А
позже они обсуждали, как ловко она всех провела. Судья Макинтаир иногда
сопровождал их, но, мне кажется, Джулиену и Мэри-Бет это не очень нравилось.
А потом однажды Джулиен рассказал мне, что именно так судья
и Мэри-Бет Мэйфейр познакомились – это произошло в Сторивилле, примерно за два
года до моего приезда. В то время он еще не был судья Макинтаир, просто Дэниел
Макинтаир. Он увидел Мэри-Бет в игорном зале и весь вечер играл с ней и
Джулиеном, не подозревая, что Мэри-Бет женщина, а когда утром все раскрылось,
он уже не смог оставить ее.
Джулиен подробно мне обо всем рассказал. Сначала они решили
просто побродить по городу, послушать музыку «Раззи Даззи Спазм Бенд». Об этом
ансамбле вы наверняка слышали. Здорово играли ребята. Джулиен и Мэри-Бет,
которая, отправляясь на эти экскурсии, называла себя Жюлем, случайно оказались
в «Вилли Пьяца», там они наткнулись на Дэниела Макинтайра и начали вместе
шататься по всем местам в поисках хорошего бильярдного стола, потому что
Мэри-Бет отлично катала шары.
День уже был в разгаре, когда они решили разойтись по домам.
Судья Макинтайр успел переговорить о делах с Джулиеном, и так как он не был еще
судьей, конечно, а обыкновенным юристом, они договорились встретиться за
городом, пообедать и обсудить, что Джулиен мог сделать, чтобы помочь Макинтайру
устроиться в какую-нибудь фирму. В ту минуту, когда судья, прощаясь с «Жюлем»,
крепко обнял его, Мэри-Бет сорвала с головы шляпу, и по ее плечам рассыпались
черные волосы; она сказала ему, что никакой она не «Жюль», и судья чуть не умер
от изумления.
Думаю, он полюбил ее с того самого дня. Я появился год
спустя после их женитьбы, и у них уже была мисс Карлотта, совсем еще крошка, а
через десять месяцев родился Лайонел, спустя еще полтора года – Стелла, самая
хорошенькая из всех детей.
По правде говоря, судья Макинтайр никогда не переставал
любить Мэри-Бет. Вот в чем беда. Тысяча девятьсот тринадцатый был последним
моим годом, проведенным в их доме, к тому времени Дэниел судействовал более
восьми лет, и все благодаря влиянию Джулиена; и вот что я вам скажу: он
любил Мэри-Бет ничуть не меньше, чем прежде. И она тоже по-своему его любила.
Не думаю, что иначе она стала бы терпеть его.
Конечно, у нее были молодые люди. Прислуга все время об этом
сплетничала. Все эти помощники конюхов и посыльные отличались приятной
внешностью. Их часто можно было видеть на задней лестнице, когда они с
перепуганным видом покидали дом через черный ход. Но она любила судью
Макинтайра, по-настоящему любила, и вот что еще я вам скажу: думаю, он не
догадывался об этом. Он все время был чертовски пьян. А что до Мэри-Бет, то,
казалось, ее ничто не трогает. Она была самым спокойным человеком из всех, кого
я знал. Ничто не могло ее вывести из себя, по крайней мере надолго. Пусть она
была не очень терпелива с теми, кто противоречил ей, но, знаете ли, она никогда
не стремилась наживать себе врагов. Она никогда ни с кем не боролась и никому
не навязывала свою волю.
Меня всегда поражало, как она ладила с Карлоттой, которой в
пору моего отъезда было тринадцать лет. Это был не ребенок, а настоящая ведьма!
Она хотела учиться подальше от дома, а Мэри-Бет пыталась отговорить ее от
этого, но девчонка уперлась, и Мэри-Бет пришлось в конце концов смириться.
Мэри-Бет легко расставалась с людьми, так это и было. Можно
сказать, она рассталась с Карлоттой. Наверное, это объясняется ее холодностью,
которая иногда могла свести с ума. Мне никогда не забыть, как она выдворила
меня из библиотеки, а затем из моей комнаты на третьем этаже, когда умер
Джулиен. Все это она проделала абсолютно спокойно. «Теперь ступай, Ричард, на
кухню, выпей кофе, а затем начни собирать вещи», – сказала она, словно
разговаривала с малым ребенком. Она на удивление быстро купила мне этот домик.
То есть Джулиена не успели еще похоронить, как она купила его и заставила меня
переехать. Разумеется, это были деньги Джулиена.
Она никогда не волновалась. Только однажды я видел ее
взволнованной, когда сказал ей, что Джулиен умер. Да, по правде говоря, она
буквально помешалась. Но совсем ненадолго. Затем, убедившись, что он
действительно отошел в иной мир, она словно очнулась и начала прибирать его и
кровать, на которой он лежал. И больше я не видел, чтобы она пролила хоть
слезинку.
