Нет, надо с этой архаровщиной завязывать.
"Аванта" уже подогнали, и теперь пристраивали за рулём труп немца с забинтованной головой и в ставшей привычной мне форме.
— Товарищ командир, — подскочил ко мне Крамской. — Может аккумулятор хоть снимем?
— Нельзя, с "опеля" сними.
— Так прострелили его.
— Значит не судьба. Точно хорошо сгорит, не опознают?
— Ни в жисть, настоящий огненный фугас будет.
— Хорошо, ловушка готова?
— Да, только пока не активировал, сверху пару трупов навалю.
— Гарантировано, местные или ещё кто не подорвётся?
— Нет, товарищ командир, они не дурные сюда лезть.
— Отлично, действуй по плану.
Похоже муравьи всё ценное собрали и отвинтили.
— Капитан, людей в деревню послали?
— Да, Калныш и четверо бойцов пошли. Только вряд ли местные решаться уйти.
— Тут уж мы сделать ничего не можем, хотя бы евреев уговорили. Сколько немцев всего было?
— Сорок девять. Эсэсовцев двадцать семь, остальные из гарнизона. Сейчас грузовики подойдут, погрузим трофеи, посадим Тихвинского с людьми и будем готовы к маршу.
— Ценного чего взяли?
— А то, гляньте.
Ого, первая снайперка у нас, хороший такой "маузер". Стоп, если есть снайпер, то и наблюдатель должен быть.
— Капитан, должен быть бинокль, надо найти.
— Нашли, вот держите.
Настоящий "Карл Цейсс" однако, сбылась мечта идиота. Жаль один.
— Почему один, три.
Похоже свои сожаления я высказал вслух. Это просто праздник какой-то!
— Эсэсовцы почти все с автоматами, похожими на ваш, с магазином вбок. Вот.
Да, похож, но не совсем.
— Это не "шмайсер", это "бергман" тридцать пятый. Неплохая должна быть машинка, только редкая, с ними под Вермахт не закосишь, зато у нас теперь эсэсовская форма есть. Кстати, из последней машины когда немцы выпрыгивали, вроде несколько в камуфляже были.
— Точно, шестеро. Снайпер, двое с какими-то странными пулемётами, а с троих других как раз бинокли и сняли. С гарнизонных взяли по большей части карабины, винтовки да один пулемёт, как у Иванова, с рожком.
— Тринадцатый, мой первый трофей?
— Ну да, только к этому два больших магазина и два маленьких.
Неплохо. Теперь на два у нас больше трёхсот патронов в одной зарядке.
— А что за странные пулемёты?
— Да вон они.
Правда странные. Ну-ка, как на вес? Лёгкий, килограммов пять-шесть. Магазин какой-то то куцый, меньше чем короткий к тринадцатому, всего на два десятка патронов наверное, с пистолетной рукояткой. А по маркировке что? Что такое wz.1928?
— Ну не знаю, на Браунинг американский похож, но рукоятки, как здесь, на том вроде нет. Магазинов таких много?
— Да, по десятку на штуку.
— Тогда вроде терпимо. А это что?
— Похоже на сменный ствол, но только один.
— Чудны дела твои. Это их камуфляж? — интересная одёжка, даже вроде как-то интересно называется, ах да — оскольчатый камуфляж.
— Да, поверх формы был одет. А почему они не в чёрном?
— Ну, так чёрный это как бы парадный что ли, хотя нет, они его и как повседневный носят, скажем так — сейчас они в полевом.
— А зачем тогда ещё и камуфляж?
— Наверно эти шестеро должны были перекрыть пути выхода из деревни. Три стрелка, три наблюдателя.
— Похоже.
А вот и грузовики наши подъехали — тот, что я с сапёрами сопровождал и второй, в котором Нефёдов с основной группой приехал.
— Где Тихвинский? — спросил я у водителя.
— Так он с тыловым дозором, как двинемся они впереди на мотоцикле и поедут.
Вот вроде и всё — теперь срочно мотать надо.
Глава 12
Неплохо бы начать зарядкой заниматься. После вчерашнего марша всё болит, особенно ноги. Причём, похоже, не я один хорошо погулял.
— Так, Леонид Михайлович, ещё раз и без лишней экспрессии пожалуйста.
— А что мне экспрессировать, посадил я их в яму, губы у меня нет, вот пусть в яме и сидят, похмеляются.
— Так из-за чего стрельба была?
— Из-за пьянки.
— Поссорились что ли, ранили кого?
— Нет, от переизбытка полноты чувств. Скучно им, баб нет, вот, решили пострелять.
— Про баб это они сказали?
— Про баб кто только не говорит. Ведь вроде весь день то с лопатой, то с топором… я только и думаю как выспаться, а эти кобели здоровые, тьфу.
— Понял, старшина, понял. Спиртное они откуда взяли?
— Да из той бочки сивухи, что ты давеча привёз, и ведь не дохнут от этой гадости гады.
— Чего, спирт совсем плохой?
— Говённый, я его углём берёзовым чищу, отвлёкся, они по котелку и зачерпнули.
— Ясно, что делать с ними будешь?
— Э нет, я их в яму посадил, тебе доложил, а дальше как Понтий Пилат.
— Хорошо, а сам бы что сделал?
— Выпорол.
— Вроде как телесные наказания официально отменены?
— А я бы неофициально, так что бы неделю на брюхе спали.
— Н-да, ладно посмотрим. Штаб собрался?
— Ага, сидят языками чешут, вместо того чтобы работать с личным составом, а мне отдувайся.
— Всё, Михалыч, хватит. Пошли совещаться. На завтрак что?
— Каша, гречневая, с мясом.
Каша была хороша, если бы мяса побольше, вообще бы цены ей не было. Чай снова был без чая. Странно, вроде упёр у немцев маленько.
— Чай я берегу, в лесу много чего полезного, пока есть возможность на травках подножных пересидим, — мысли старшина что ли читает, Гудини блин, хотя Гудини вроде из клеток в наручниках вылазил. А, Мессинг, Вервольф.
— Не факт, товарищ Кошка, что нам этот чаёк попить удастся.
— Что так?
— Ждёт нас дорога дальняя, а добро, что мы затарили, всё с собой не утащить. Потому, что можно съесть надо съесть, а что нельзя хотя бы понадкусывать.
— Думаете теперь за нас точно возьмутся?
— А вы, товарищ капитан, как считаете, что бы сделали наши, если бы в их тылу устроили засаду на спецотряд НКВД во главе с майором этого ведомства? То-то же, это даже не простого комбрига завалить. Блюме это креатура самого Гиммлера. Ну, вроде бы, меня они, как вы понимаете, на обед не звали. А теперь слушаю предложения. Начнём с младшего по званию — Байстрюк, ком цу мир, то бишь высказывайся.
